Психотехника и её кризис

метки: Психотехника, Психология, Развитие, Практик, Теория, Направление, Задача, Человек

Если тейлоризм исходил в основном из задач управления людьми, техники и физической выносливости человека, то психотехника выросла из психологии. Сам термин «психотехника» предложил ещё в 1903 г. В. Штерн. Один из основателей психотехники Г. Мюнстенберг писал: Психотехника-есть наука о практическом применении психологии к задачам культуры». В дальнейшем понимание психотехники сузилось до современного понимания психологии труда. До 1939г. (времени свёртывания психотехники) было организовано и проведено восемь международных психотехнических конференций. В начале 20 в. психотехника была одним из самых популярных направлений в психологии, о чём многие сейчас как-то забыли. Причиной такого забвения является, скорее всего, быстрое разочарование в способности психотехников решать те грандиозные задачи, которые были ими поставлены. Причина же её первоначальной популярности-в смелой ориентации на широкую общественную практику. В начале 20 в. лишь психотехники могли похвастаться столь широким размахом работ в сфере производства.

В 20-е гг. 20 в. Г. Мюнстенберг выделял три основные проблемы психотехники: 1) выбор подходящих людей с помощью профотбора и профконсультации, где профконсультация-это совет; впоследствии на этой основе Ф. Парсонс предложил «трёхфакторную модель» выбора профессии; сам Г. Мюнстенберг считал, что профконсультация со временем должна занять более важное место в работе психотехников, чего, к сожалению, не произошло и в современной профориентации; 2) достижение наивысшей производительности труда (это традиционная задача многих современных психологов труда); 3) достижение желаемых психологических эффектов (например, воздействие экономики на личность работника); заметим, что проблему развития личности (индивида) в труде ставил ещё К. Маркс, который писал о том, что важнейшим результатом любого труда являются не столько производимые товары, сколько сам человек в его общественных отношениях.

Сегодня можно выделить следующие теоретико-методологические проблемы психотехники, которые для удобства можно представить в вопросах и ответах:

• Каково место психотехники в системе наук? Каков статус психотехники, является ли она относительно самостоятельной наукой или она связана с психологией?- По Г. Мюнстенбергу, в отличие от психологии, психотехника ориентирована именно на практику;
• психотехника-это часть прикладной психологии, но в отличие от прикладной психологии психотехника ориентирована на достижение цели, относящийся к будущему, а не только на решение сиюминутных проблем.

Как должна относиться психотехника к социальному заказу, к задачам общественной, в частности хозяйственной, жизни?- Г. Мюнстенберг выдвинул тезис о политической и классовой нейтральности психотехники; цели должны не обсуждаться психотехниками, а приниматься к исполнению. Но в Советской России психотехники опирались на идеологические позиции, а в фашистской Германии многие известные психотехники отказались служить режиму (О. Липман, В. Штерн) и даже покончили жизнь самоубийством (Шульте, Мухова), т. е. сами психотехники не захотели оставаться «вне политики».

Предмет экономики труда. Становление и развитие науки о труде

... управления персоналом неотделимая от истории развития самой науки управления, а также смежных областей знаний - психотехники, психофизиологии, гигиены труда, психологии, научной организации труда и пр. Самой большой ... методов управления людьми для улучшения экономических результатов. Хотя некоторые вопросы экономики труда, в частности проблемы природы и организации заработной платы, исследовались уже ...

Как должна формироваться проблематика психотехники, в частности в области хозяйственной жизни; как психотехника соотносится с другими смежными научными дисциплинами?- С самого начала возникновения психотехника столкнулась с комплексными задачами, которыми традиционная экспериментальная психология не занималась. В настоящее время особенно популярны идеи комплексного, системного подхода к изучению оптимизации труда (сейчас это разрабатывается в эргономике).

Нужна ли психотехнике психологическая теория или эта новая дисциплина может быть лишь набором практических рекомендаций, рецептов, методов решения практических задач?- По Г. Мюнстенбергу и О. Липману, теория нужна. И. Н. Шпильрейн также считал, что не может быть «физиологии труда», так как труд-явление комплексное, поэтому нужна комплексная концепция труда, где психология- лишь одно из направлений.

Как должны соотноситься теория психотехники и психология, ориентированная на фундаментальные проблемы?- Г. Мюнстенберг предлагал опираться на теоретическое знание, предметное содержание которого должно опираться не на лабораторный поиск, а на реальную практику.

Нужна ли психотехнике помимо специальной теории и методологии некоторая общая, единая теория для разных её направлений? Если да, то каким требованиям она должна удовлетворять?- По Г. Мюнстенбергу, единая теория психотехники должна быть не понимающей, телеологической, не психологией духа, но описательно-объяснительной, каузальной.

Ориентиры будущей единой теории психотехники намечены, но каким способом представлялось построить такую теорию в условиях кризиса психологии начала 20 в. ?- Г. Мюнстенберг выделил главную причину существования разных психологических школ — разные мировоззренческие ориентации психологов. Намечая контуры будущей единой теории, он выделил два её уровня: 1) общая теория, далёкая от практики, и 2) ориентированная на практику теория (на основе общей).

В чём значение психотехники для развития научной психологии?- По Л. С. Выготскому, психотехника хотя «себя не раз компрометировала» и «её практическое значение близко к нулю», а «теория просто смехотворна… но её методологическое значение огромно», а именно: в её ориентации на практику и попытках решать сложнейшие практические задачи, что для остальных направлений того периода было недоступно. Главное методологическое значение — отрицательный опыт, накопленный в самой практике, опыт, который важен для рефлексии всей психологии. Но этот опыт, как показывает дальнейшая история практической психологии, к сожалению, не пошёл впрок… «Принцип практики и философии — ещё раз-тот камень, который презрели строители и который стал во главу угла. В этом весь смысл кризиса»,- писал Л. С. Выготский. Почему психотехнике необходима каузальная, а не понимающая психология? Потому что психотехника направлена не на объяснение только, но на практику, на действие. Именно это положение имеет центральное значение «для всех направлений психотехники», « психотехника вносит переворот в развитие науки и составляет эпоху в её развитии». Но переворота не произошло, наступил кризис психотехники…

Определение предмета экономической теории в истории науки – Определения ...

... школа в экономической науке – меркантилизм. Один из видных представителей меркантилизма А. Монкретьен в 1615 г. опубликовал «Трактат политической экономии», давший название будущей науке. Если рассматривать эволюцию подходов к определению предмета экономической теории в рамках ...

Каковы же основные причины кризиса психотехники? В качестве основной причины кризиса О. Г. Носкова выделяет абсолютизацию объектного, каузального метода и пишет в этой связи: «…Объектный метод, игнорирующий целостность личности, роль сознательно-смысловой регуляции поведения, оказался неэффективным в решении задач профессиональной консультации (ибо мотивы, эмоциональные предпочтения-мощные рычаги компенсации функциональных дефектов, и поэтому прогнозирование профессионального успеха и удовлетворённости профессией невозможно лишь на уровне диагностики и прогностики функциональных возможностей личности).

То же можно сказать и в отношении проблемы профессиональных достижений, освещающих функции организма, но игнорирующих сознательно-волевую сферу субъекта труда».

В дополнение к этому можно назвать и такую причину, как неспособность многих психологов выйти за рамки собственно психологической науки и реализовать идею комплексного, культурологического подхода к изучению труда как важнейшего (если не ключевого) элемента культуры. Даже в современных условиях эта проблема ещё не получила своего разрешения в рамках существующего эргономического подхода, поскольку психологами пока ещё не осмыслена тема самого смысла трудовой деятельности и, в частности, проблема осуществления личностного достоинства трудящегося человека, далеко не всегда получающего справедливое общественное признание за свой труд.

Глава 1 . Л.С.Выготский об историческом смысле психологического кризиса

Борьба теоретических мнений, новые факты, полученные в период интенсивного развития исследований в первые 50 лет существования психологии как самостоятельной науки, выявляли несостоятельность психологической теории и, прежде всего недостаточность её основания – субъективно-идеалистического представления о психике. Кризис центрировался вокруг проблемы сознания и явился итогом развития психологии как науки о сознании.

В начале 10-х гг. ХХ века психология вступила в период открытого кризиса, который продолжался до середины 30-х гг. Этот кризис являлся показателем роста науки, развитие которой привело к необходимости смены прежних представлений новыми знаниями.

По мнению Л.С.Выготского, движущей силой кризиса явилось развитие прикладной психологии, которое привело к перестройке всей методологии науки в естественнонаучном ключе. Кризис зародился не просто при столкновении новых фактов со старой структурой знаний, а при назревании порождаемой и стимулируемой практикой потребностей в переходе от частных теоретических схем к более общим.

Кризис в психологии совпал с периодом обострения экономических и социально-политических противоречий в буржуазном обществе, обусловленным переходом к империализму.

Рост производства сопровождался:

• качественными изменениями в экономике, политике и идеологии;
• развитием процесса концентрации капитала и господства монополий и финансовой олигархии;
• агрессивной внешней политикой, направленной на перераспределение колоний и рынков сбыта путём империалистических войн, среди которых Первая мировая война 1914 – 1918 гг. явилась величайшим потрясением ХХ века.

Писатель С.Цвейг в своей книге «Вчерашний мир. Воспоминания европейца» изобразил войну как катастрофу, пору массового духовного помешательства. Она разбудила в людях ненависть, жестокость, национализм.

Кризисы в социально-экономическом развитии

... же важно, как и способность управлять системой, уже находящейся в кризисе. Целью настоящей работы является рассмотрение кризисной ситуации в социально-экономическом развитии, задачами - изучение источников по теме, рассмотрение основных теорий, выявление ...

Углубление и обострение общественных противоречий привело к образованию массовых политических движений, течений и партий, к усилению борьбы между разными общественными классами и группами. Вместе с этим происходит процесс превращения буржуазии из прогрессивного класса в консервативный. Все эти обстоятельства нашли отражение в изменениях идеологии.

Вскоре после окончания Первой мировой войны начинает складываться фашизм как продукт перерождения буржуазной демократии и реакции на социалистическую революцию 1917 г. в России. Литературу и искусство затопляют многочисленные антиреалистические течения, полные мистических мотивов, настроений страха и отчаяния.

Сложность и противоречивость социальной ситуации, разочарование в прежних моральных нормах приводили к ложным представлениям о личности, к неверию в духовные ценности, к мнению о господстве биологического начала в человеке. Противоречия между личностью и обществом понимались как несовместимость дикой природы человека с моральными требованиями общества. Это вело к оправдыванию социальной несправедливости, преступлений, конфликтов, войн, к выводу о невозможности установления нормальных взаимоотношений.

В философии наиболее распространёнными течениями стали позитивизм в форме махизма и эмпириокритицизма, интуитивизм А.Бергсона, немецкая идеалистическая философия жизни, феноменология Э.Гуссерля. продолжалось влияние волюнтаристских идей А.Шопенгауэра, Э.Гартмана, Ф.Ницше. Антиинтеллектуализм нашёл своё выражение в теориях Бергсона и Сореля. Инстинкт и интуиция стали расцениваться как нечто более важное, чем разум. Эти направления оказали существенное влияние на психологию.

В конце XIX – начале ХХ вв. были сделаны фундаментальные открытия в физике, химии и др. науках. В.И.Вернадский говорил о взрыве научного творчества в этот период, В.И.Ленин – о новейшей революции в естествознании. Стало ясно, что научное знание бесконечно развивается, а не стоит на месте. Глубочайшие изменения идей, возникновение новых понятий в физике, химии, астрономии, биологии привели к изменению в понимании положения человека в мире.

Вот в такой ситуации в области философии и науки психология в начале 10-х гг. ХХ в. вступила в период открытого кризиса. Его источником явились запросы практики, необходимость ответить на которые привела как к осознанию недостаточности прежних классических взглядов, развиваемых эмпирической интроспективной ассоцианистической психологией, так и к появлению новых направлений исследований и концепций. Как и в естествознании, открытый кризис в психологии явился свидетельством развития данной науки. Преобразование представлений о природе и развитии психики и сознания на основе мощного развития объективного психологического эксперимента и практического приложения знаний способствовало возникновению ряда новых направлений. Каждое из них открывало противоречия в теоретических основах старой психологии. Это было свидетельством недостаточности имеющейся теории, основанной на ложном субъективно-идеалистическом представлении о психике. В этом и состояла причина кризиса.

Биографические кризисы личности

... психологическим средством преодоления биографического кризиса является биографический тренинг, который одновременно выступает в качестве самостоятельного экспериментального метода в психологии жизненного пути. Научная новизна и теоретическая значимость работы заключается в следующем: ...

Требовалось решительное изменение исходных принципов и представлений. Основным содержанием периода открытого кризиса и было возникновение новых психологических направлений, до сих пор продолжающих оказывать большое влияние на психологию. Это бихевиоризм, психоанализ, гештальтпсихология, французская социологическая школа, описательная психология. Каждое из этих направлений выступило против основных положений традиционной психологии, основы которой были заложены ещё в XVII в. Декартом и Локком.

Характерно, что каждое из новых направлений выступало по преимуществу против какого-либо одного из её аспектов. Так, Фрейд разрушил представление, по которому психика отождествлялась с сознанием, а психология объявлялась наукой о содержании и функциях сознания. Бихевиоризм сформировался на основе критики субъективности предмета классической психологии и метода интроспекции. Он требовал объективного подхода, но не к явлениям сознания, а к поведению. Французская социологическая школа протестовала против индивидуализма ассоцианистической психологии и выдвигала идеи о социальной природе человеческой психики и о её качественном изменении в процессе исторического развития общества. Другую интерпретацию идеи о зависимости психики от общества нашли в духовно-научной психологии В.Дильтея и Э.Шпрангера. Против сенсуализма и атомизма ассоцианистической психологии выступила целостная психология – большое течение, имеющее ряд вариантов (в том числе описательную психологию).

Особенно сильное влияние имела берлинская школа гештальтпсихологии. Её выдающиеся представители М.Вертгеймер, В.Кёлер, К.Коффка, К.Левин создали, по мнению Л.С.Выготского, учение о мышлении и восприятии, основанное на большом количестве конкретных фактов, разработали основы экспериментального подхода к проблемам аффектов, воли, потребностей.

Общую характеристику разных направлений периода кризиса и анализ их принципиальных трудностей дал Л.С.Выготский в своих трудах. Прослеживая судьбу каждого из этих направлений, он показал, что в начале каждого стоит какое-нибудь фактическое открытие. Затем на базе этих фактов, которые на самом деле дают материал лишь для «отдельной главы психологии», строится общепсихологическая теория, которая в ряде случаев (гештальтпсихология, психоанализ) претендует на значимость как мировоззрение. Однако выполнение такой роли оказывалось не по силам всем подобным направлениям, поэтому они были вынуждены ассимилировать идеи других. Процессу распада помогала взаимная критика, которая выявляла внутренние противоречия, абсолютизацию частных наблюдений, недостаточность экспериментов, неадекватная интерпретация их результатов. Такие закономерности были выявлены Л.С.Выготским на основе методологии исторического знания.

В книге «Исторический смысл психологического кризиса» Л.С.Выготский даёт подробную схему (этапы) развития объяснительных идей (науки, теории):

Методологический кризис психологии

... - психология сознания в варианте вюрцбуржской школы, с которой он начинал, гештальтпсихология, принципы которой он применил в изучении языка, и бихевиоризм. [2] Критическое осмысление этой проблемы породило представление о методологическом кризисе ...

Открытие феномена, который не вписывается в общепринятую систему (например, открытие Фрейдом неосознанных мотивов поведения).

Предложение концепции, отвлечённой формулировки (динамическая теория бессознательного).

Рассмотрение этой концепции в контексте всей науки. Идея формулируется в качестве универсального принципа или мировоззрения. После этого она опять становится лишь фактом социальной жизни и перестаёт существовать как научная идея.

В той же книге Л.С.Выготский даёт анализ принципиальных трудностей интроспективной и объективной психологии. Критика эмпирических школ показала, что за эмпиричностью действовали определённые социально-философские силы, приведшие эти школы через установление отношений психологии с другими частными дисциплинами к претензиям на всеохватывающие мировоззрения. Эмпиризм в психологии исходил столь же стихийно из идеалистических предпосылок, как естествознание – из материалистических. В понятии «эмпирическая психология» заключено неразрешимое методологическое противоречие: это естественная наука о неестественных вещах, это тенденция методом естественных наук развить противоположные системы знания. По мнению Л.С.Выготского, естественнонаучным концепциям чужд историзм, что неверно, т.к. нужно изучать не только непосредственный опыт как источник и предел научного знания. У этих направлений нет ресурсов подняться до уровня естественнонаучной трактовки человеческого сознания, общественно-исторического по своей природе.

Все концепции, возникшие в период кризиса, были не в силах преодолеть его, т.к. они все исходили из старого понимания сознания. Основой такого понимания был, как писал С.Л.Рубинштейн в книге «Проблемы общей психологии», отрыв сознания от практической деятельности, в которой преобразуется предметный мир и формируется само сознание в его предметно-смысловом содержании.

В тот период психология подошла к историческому моменту, когда её дальнейшее движение без общей науки стало невозможным. Изменить понимание сознания, объяснить условия порождения и функционирования сознания – вот в чём состояла задача. Её решение требовало новых методологических ориентиров. Необходимы были общепсихологические категории, т.к. позиция исследователя определяет выбор фактов и методики их исследования. От методологической установки учёного зависит даже признание того, существует ли данный факт как научное явление или нет.

В 20-х гг. в нашей стране началась перестройка психологии на основах марксизма. Марксистскую психологию Л.С.Выготский рассматривал как единственно научную. Но преобразование психологии на основах марксизма не означает отбрасывание всего предыдущего.

Как развитие общественно-экономической формации в учении К.Маркса, так и развитие психики должно рассматриваться в качестве естественноисторического процесса. Это невозможно сделать путём прямого перенесения категорий и законов марксизма на психологию или найти у классиков марксизма в готовом виде. Нужно выработать методологию – систему опосредующих, конкретных способов организации знания, которые могут быть применимы к психологии.

Л.С.Выготский описал общие методологические проблемы психологической науки. Они заключаются в следующем:

Проблема научного знания в психологии. Критерии научности в психологии, истинность и научность. Наука может и должна изучать не только то, что дано в непосредственном опыте. Научное познание и непосредственное восприятие не совпадают. Нужно конструировать, воссоздавать предмет изучения.

Экономическая психология. Психологические проблемы экономической политики

... Г. Мюнстерберг (1863-1916), более известный в России как основатель психотехники, занимался эмпирическими, в том числе экспериментальными, исследованиями в области психологии труда и рекламы. Его работа «Психология и экономическая жизнь» ...

Научный метод. Нужно принципиально выйти за пределы непосредственного опыта. Научный метод может быть косвенным. В психологии метод субъективен, а методика может быть объективна. Косвенный метод изолирует, анализирует, выделяет одну исследуемую черту.

Проблема единицы анализа. Ею должна быть система как целостное образование (Н2О — вода), а не изолированный и малозначащий элемент (Н –водород или О — кислород).

Язык науки. Психология ещё не имеет своего языка. В ней существуют слова обиходного языка, философские и заимствованные из естественных наук. Язык науки должен существовать, т.к. он орудие мысли, инструмент анализа. Развивать его может только исследователь.

Эмпирический материал, факт в науке. Нет «чистых» фактов. Как учёный смотрит на факт, так он и видит его — понятийная обработка факта. Факты, добытые при помощи разных познавательных принципов, есть разные факты.

Глава 2. Л.С.Выготский. Причины кризиса в психологической науке

Мы можем резюмировать: основная суть вопроса остается той же везде и сводится к двум положениям:

1. Эмпиризм в психологии на деле исходил столь же стихийно из идеалистических предпосылок, как естествознание — из материалистических, т. е. эмпирическая психология была идеалистической в основе.

2. В эпоху кризиса эмпиризм по некоторым причинам раздвоился на идеалистическую и материалистическую психологии . Различие слов поясняет и Мюнстерберг как единство смысла: мы можем наряду с каузальной психологией говорить об интенциональной психологии, или о психологии духа наряду с психологией сознания, или о психологии понимания наряду с объяснительной психологией. Принципиальное значение имеет лишь то обстоятельство, что мы признаем двоякого рода психологию. Еще в другом месте Мюнстерберг противопоставляет психологию содержания сознания и психологию духа, или психологию содержаний и психологию актов, или психологию ощущений и интенциональную психологию.

В сущности, мы пришли к давно установившемуся в нашей науке мнению о глубокой двойственности ее, пронизывающей все ее развитие, и, таким образом, примкнули к бесспорному историческому положению. В наши задачи не входит история науки, и мы можем оставить в стороне вопрос об исторических корнях двойственности и ограничиться ссылкой на этот факт и выяснением ближайших причин, приведших к обострению и разъединению двойственности в кризисе. Это, в сущности, тот же факт тяготения психологии к двум полюсам, то же внутреннее наличие в ней «психотелеологии» и «психобиологии», которое Дессуар назвал пением в два голоса современной психологии и которое, по его мнению, никогда не замолкнет в ней.

Мы должны теперь кратко остановиться на ближайших причинах кризиса или на его движущих силах.

Что толкает к кризису, к разрыву и что переживает его пассивно, только как неизбежное зло? Разумеется, мы остановимся лишь на движущих силах, лежащих внутри нашей науки, оставляя все другие в стороне. Мы имеем право так сделать, потому что внешние — социальные и идейные — причины и явления представлены так или иначе, в конечном счете, силами внутри науки и действуют в виде этих последних. Поэтому наше намерение есть анализ ближайших причин, лежащих в науке, и отказ от более глубокого анализа.

Отметим сразу: развитие прикладной психологии во всем ее объеме — главная движущая сила кризиса в его последней фазе.

Трансперсональная психология

... дедукции и индукции. 1. Трансперсональная психология - как новое направление в психологической науке Трансперсональная психология - это сравнительно новое направление психологии, которое, однако, имеет глубокие ... мы решали следующие задачи: 1. рассмотреть трансперсональную психологию как направление современной психологической науки; 2. изучить трансперсональный подход к человеку Станислава Грофа; ...

Отношение академической психологии к прикладной до сих пор остается полупрезрительным, как к полуточной науке. Не все благополучно в этой области психологии — спору нет; но уже сейчас даже для наблюдателя по верхам, т. е. для методолога, нет никакого сомнения в том, что ведущая роль в развитии нашей науки сейчас принадлежит прикладной психологии: в ней представлено все прогрессивное, здоровое, с зерном будущего, что есть в психологии; она дает лучшие методологические работы. Представление о смысле происходящего и возможности реальной психологии можно составить себе только из изучения этой области.

Центр в истории науки передвинулся; то, что было на периферии, стало определяющей точкой круга. Как и о философии, отвергнутой эмпиризмом, так и о прикладной психологии можно сказать: камень, который презрели строители, стал во главу угла.

Три момента объясняют сказанное. Первый — практика. Здесь (через психотехнику, психиатрию, детскую психологию, криминальную психологию) психология впервые столкнулась с высокоорганизованной практикой — промышленной, воспитательной, политической, военной. Это прикосновение заставляет психологию перестроить свои принципы так, чтобы они выдержали высшее испытание практикой. Она заставляет усвоить и ввести в науку огромные, накопленные тысячелетиями запасы практически-психологического опыта и навыков, потому что и церковь, и военное дело, и политика, и промышленность, поскольку они сознательно регулировали и организовывали психику, имеют в основе научно неупорядоченный, но огромный психологический опыт. (Всякий психолог испытал на себе перестраивающее влияние прикладной науки.) Она для развития психологии сыграет ту же роль, что медицина для анатомии и физиологии и техника для физических наук. Нельзя преувеличивать значение новой практической психологии для всей науки; психолог мог бы сложить ей гимн.

Психология, которая призвана практикой подтвердить истинность своего мышления, которая стремится не столько объяснить психику, сколько понять ее и овладеть ею, ставит в принципиально иное отношение практические дисциплины во всем строе науки, чем прежняя психология. Там практика была колонией теории, во всем зависимой от метрополии; теория от практики не зависела нисколько; практика была выводом, приложением, вообще выходом за пределы науки, операцией занаучной, посленаучной, начинавшейся там, где научная операция считалась законченной. Успех или неуспех практически нисколько не отражался на судьбе теории. Теперь положение обратное; практика входит в глубочайшие основы научной операции и перестраивает ее с начала до конца; практика выдвигает постановку задач и служит верховным судом теории, критерием истины; она диктует, как конструировать понятия и как формулировать законы.

Это переводит нас прямо ко второму моменту — к методологии. Как это ни странно и ни парадоксально на первый взгляд, но именно практика, как конструктивный принцип науки, требует философии, т. е. методологии науки. Этому нисколько не противоречит то легкомысленное, «беззаботное», по слову Мюнстерберга, отношение психотехники к своим принципам; на деле и практика, и методология психотехники часто поразительно беспомощны, слабосильны, поверхностны, иногда смехотворны. Диагнозы психотехники ничего не говорят и напоминают размышления мольеровских лекарей о медицине; ее методология изобретается всякий раз ad hoc, и ей недостает критического вкуса; ее часто называют дачной психологией, т. е. облегченной, временной, полусерьезной. Все это так. Но это нисколько не меняет того принципиального положения дела, что именно она, эта психология, создает железную методологию. Как говорит Мюнстерберг, не только в общей части, но и при рассмотрении специальных вопросов мы принуждены будем всякий раз возвращаться к исследованию принципов психотехники.

(Практике по получению профессиональных умений и опыта профессиональной ...

... оцениваемых специальной шкальной системой от -3 до 3. Для интерпретации и получения результатов используется ключ с номерами вопросов, соответствующих определённой шкале отражающей ... Об этом свидетельствуют показатели теста эмоционального интеллекта» по шкалам МЭИ и ВЭИ. Шкалы отражают межличностный и внутриличностный эмоциональный интеллект соответственно. Показатели диагностики эмоционального ...

Поэтому я и утверждаю: несмотря на то что она себя не раз компрометировала, что ее практическое значение очень близко к нулю, а теория часто смехотворна, ее методологическое значение огромно. Принцип практики и философии — еще раз — тот камень, который презрели строители и который стал во главу угла. В этом весь смысл кризиса.

Л. Бинсвангер говорит, что не от логики, гносеологии или метафизики ожидаем мы решения самого общего вопроса — вопроса вопросов всей психологии, проблемы, включающей в себя проблемы психологии, — о субъективирующей и объективирующей психологии, — но от методологии, т. е. учения о научном методе (Бинсвангер).

Мы сказали бы: от методологии психотехники, т. е. от философии практики. Сколь ни очевидно ничтожна практическая и теоретическая цена измерительной шкалы Бине или других психотехнических испытаний, сколь ни плох сам по себе тест, как идея, как методологический принцип, как задача, как перспектива это огромно. Сложнейшие противоречия психологической методологии переносятся на почву практики и только здесь могут получить свое разрешение. Здесь спор перестает быть бесплодным, он получает конец. Метод — значит путь, мы понимаем его как средство познания; но путь во всех точках определен целью, куда он ведет. Поэтому практика перестраивает всю методологию науки.

Третий момент реформирующей роли психотехники может быть понят из двух первых. Это то, что психотехника есть односторонняя психология, она толкает к разрыву и оформляет реальную психологию. За границы идеалистической психологии переходит и психиатрия: чтобы лечить и излечить, нельзя опираться на интроспекцию; едва ли вообще можно до большего абсурда довести эту идею, чем приложив ее к психиатрии. Психотехника, как отметил И. Н. Шпильрейн, тоже осознала, что не может отделить психологических функций от физиологических, и ищет целостного понятия. Я писал об учителях (от которых психологи требуют вдохновения), что едва ли хоть один из них доверил бы управление кораблем вдохновению капитана и руководство фабрикой — воодушевлению инженера: каждый выбрал бы ученого моряка и опытного техника. И вот эти высшие требования, которые вообще только и могут быть предъявлены к науке, высшая серьезность практики будут живительны для психологии. Промышленность и войско, воспитание и лечение оживят и реформируют науку. Для отбора вагоновожатых не годится эйдетическая психология Гуссерля, которой нет дела до истины ее утверждений, для этого не годится и созерцание сущностей, даже ценности ее не интересуют. Все это нимало не страхует ее от катастрофы. Не Шекспир в понятиях, как для Дильтея, есть цель такой психологии, но психотехника — в одном слове, т. е. научная теория, которая привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусственному управлению поведением.

И вот Мюнстерберг, этот воинствующий идеалист, закладывает основы психотехники, т. е. материалистической в высшем смысле психологии. Штерн, не меньший энтузиаст идеализма, разрабатывает методологию дифференциальной психологии и с убийственной силой обнаруживает несостоятельность идеалистической психологии.

Как же могло случиться, что крайние идеалисты работают на материализм? Это показывает, как глубоко и объективно необходимо заложены в развитии психологии обе борющиеся тенденции; как мало они совпадают с тем, что психолог сам говорит о себе, т. е. с субъективными философскими убеждениями; как невыразимо сложна картина кризиса; в каких смешанных формах встречаются обе тенденции; какими изломанными, неожиданными, парадоксальными зигзагами проходит линия фронта в психологии, часто внутри одной и той же системы, часто внутри одного термина — наконец, как борьба двух психологий не совпадает с борьбой многих воззрений и психологических школ, но стоит за ними и определяет их; как обманчивы внешние формы кризиса и как надо в них вычитывать стоящий за их спиной истинный смысл .

Глава 3. Психотехника и практическая психология

Если под психотехниками подразумевать техники и способы влияния на душевную жизнь человека, то этой практикой можно обозначить и «работу» шаманов, колдунов, знахарей, тех, кто владеет определенной мистической реальностью, оказывающее определенное воздействие на непосвященных. Таким образом, это понятие применимо как к колдунам в племенах примитивных народах, так и к современным целителям. Не уделяя в данной работе много места этим практикам, отметим, вкратце, что положение этих изотерических практик в психологии остается неопределенным. С одной стороны, научная психология скептически относится к подобному роду деятельности (это прежде всего касается современных «шаманов», так у примитивных народов большую роль играют этно-культурные факторы), с другой стороны, в научных работах и передачах все чаще появляются заметки о научности подобных фактов. К сожалению, обзору подобных практик невозможно уделить большее внимание в данной работе (это требует отдельного изложения и подхода).

Основной акцент будет сделан на попытки разработки психотехники в XX веке, т.е. психотехники в контексте научной психологии.

Анализ работ отечественных историков психологии позволяет сказать то, что всю историю развития современной психологической науки можно рассматривать как движение от познания законов функционирования духовного мира личности к их практическому использованию в интересах самой же личности и общества. Но только на рубеже XIX-ХХ веков проявилась социальная потребность в превращении психологии из науки, нейтральной к целям человеческой деятельности, но обладающей средствами ее регуляции, в орудие преобразования этой деятельности.

Идея комплексного психологического обеспечения различных видов деятельности на научной основе восходит к работам «психотехников», относящимся к началу ХХ века. Термин «психотехника» был введен в научный оборот гамбургским психологом В. Штерном в 1900 г. в его книге «О психологии индивидуальных различий (идеи дифференциальной психологии)». Он определил психотехнику как прикладную психологию, которая берется за решение задач общественной жизни, обращенных в будущее; здесь психологические знания выступают в роли конструктивных инструментов воздействия на поведение людей, для предсказания их будущих действий и результативности этих действий, для создания, воспитания, развития качеств личности, умений и навыков.

В последующем, разделяя штерновскую трактовку понятия психотехники, Г. Мюнстерберг уточнил задачи психотехники и наметил общие принципы, важные для всех сфер жизни, и основные направления ее развития. Общие методологические основы психотехники как направления прикладной психологии были представлены в его труде, вышедшем в 1914 г – «Основы психотехники» [ Мюнстерберг].

Г. Мюнстерберг назвал психотехникой всю совокупность идей о практическом приложении психологии к задачам культуры. Он считал, что подобно тому, как математика применяется для построения мостовых конструкций, психология может применяться для решения практических задач в различных областях жизнедеятельности людей.

В работах Г. Мюнстерберга впервые отчетливо ставится задача практического использования выводов психологической науки о закономерностях человеческой психики, поведения людей в социуме, общения, индивидуальных и социальных особенностях представителей различных социальных групп в связи с конкретной практической деятельностью (включая наиболее близкие к нашему исследованию области воспитания и психотерапии).

Г. Мюнстерберг четко определяет то, что психотехника не тождественна с прикладной психологией, однако составляет одну ее половину. Он разделяет прикладную психологию на психологию культуры, характер задач которой – «объяснительный с устремлением в прошлое», и психотехнику, характер задач которой – «практически жизненный, обращенный в будущее». Т.е. о психотехнике можно говорить тогда, «когда речь идет о достижении какой-либо относящейся к будущей цели».

Г. Мюнстерберг выделял два возможных пути определения практических задач: первый путь – путь приложения к практике уже изученных в общей, экспериментальной психологии или каких-то других направлениях знаний и методов. Не отвергая первый, Г. Мюнстерберг считал, что более плодотворным является путь, «исходной точкой которого служат сами задачи», т.к. из ориентированности практической психологии на задачи общественной жизни возможно появление принципиально нового предметного поля для исследования. Но для этого нужны особые методы и своеобразная методология исследований и практики.

Сравнивая теорию психотехники и теоретической академической психологии (не обозначенной практическими задачами), Г. Мюнстерберг подчеркивал необходимый научный характер психотехники, ее опору на теоретические знания. Однако, по его мнению, предметное содержание этого знания должно строиться не на основе творчества отдельных ученых-теоретиков, а согласно познавательным требованиям практической задачи.

На вопрос, нужна ли психотехнике психологическая теория, Г. Мюнстерберг определенно отмечал ее необходимость и аргументировал это тем, что только та психология, которая интересуется причинными связями (каузальная психология), может быть пригодна для этой функции, иначе ее советы, практические разработки не будут отличаться от советов шарлатанов и практиков, ориентирующих только на здравый смысл или мистику.

Выделяя специальную научную психотехническую теорию, предметное содержание которой определено практическими задачами культуры, Г. Мюнстерберг говорил и о теории более высокого уровня, пока не существующей, но единой для всех направлений психотехники, которая, по его мнению, рассматривалась бы безотносительно к предметным областям психотехники, но выступала бы как основа многих ее направлений. Эта психотехническая теория, согласно Г. Мюнстербергу, должна признать принцип детерминированности психических явлений и со стороны мозга, нервной системы, и со стороны внешней среды, внешних по отношению к человеку воздействий, со стороны задач, которые человек осуществляет. При этом психические явления человека должны быть представлены в психотехнике как объекты исследования, доступные изучению стороннего исследователя, а не как субъективные феномены, доступные только самонаблюдению. Таким образом, будущая теория психотехники, по замыслу Г. Мюнстерберга, должна вобрать лучшие достижения современной психологии, быть описательно-объяснительной, эмпирической, сравнительной, пользующейся данными физиологии и, наконец, экспериментальной.

Зарубежная психотехника дала толчок развитию отечественной психотехнике. В 20-30-е годы ХХ века в России практическая психология в виде педологии и психотехники создала первые организационные формы соединения психологической науки с различными видами практической деятельности людей. Собственно в то время в учебных заведениях, на ряде предприятий страны, были созданы своеобразные психологические службы в виде лабораторий, центров, кабинетов и др.

Анализ развития психотехники в СССР позволяет выделить ряд особенностей. Во-первых, она самого начала была приписана к психологии труда и объектом рассмотрения оказалась система «человек-техника», где вопросы рационализации труда становятся приоритетными. Во-вторых, в 20-е годы психотехника получает значительное развитие (в 1921 г. был создан Центральный институт труда, где первым директором становится А.К. Гастев).

Но в целом судьба ее трагична — к середине 30-х годов все направление директивно закрывается. В-третьих, практика «воздействия», как основной замысел психотехники, заменяется на «изменение» условий труда. В-четвертых, реализуя экспериментальные формы мышления в рамках психологии труда, Геллерштейн С. будет ориентировать все направление на межпредметную интеграцию различных наук, комплексное исследование и изучение индивидуальных различий, что составит своеобразие данного подхода и приведет впоследствии к появлению дифференциальной психологии.

Среди психологов, утверждавших становление новой (психотехнической) парадигмы в психологии был Л.С. Выготский. В целом, он критически отнесся к претензии Г. Мюнстерберга на всеобщую психологическую науку и в то же время высоко оценил перспективу самой психотехники. Отдавая дань психотехники Мюнстерберга, он в то же время видит в психотехнике ту психологию, которая «толкает к разрыву со старой и оформляет реальную психологию», так как «направлена на действие», объективна и каузальна. Выготский выделяет то, что «именно эта психология создает железную методологию». Значение ее огромно, так как именно психотехника потребовала переноса «сложнейших противоречий и споров в практику», где они и могут найти свое разрешение.

Как и в прошлом, которое описывает Л.С. Выготский в своей работе «Исторический смысл психологического кризиса», отношение академической психологии к прикладной до сих пор остается полупрезрительным. Для Л.С. Выготского нет никого сомнения в том, что «ведущая роль в развитии психологии принадлежит прикладной психологии: в ней представлено все прогрессивное, здоровое, с зерном будущего, что есть в психологии; она дает лучшие методические работы», – так и для практического психолога нынешнего поколения, действительно занимающегося практической деятельностью и на этой основе разрабатывающего новые методологические воззрения на место практической психологии в психологической науке, совершенно ясно, что без психотехнической теории академическая психология не может эффективно развиваться.

Три взаимосвязанных между собой момента предлагает Л.С. Выготский для объяснения своей позиции. Первый из них – практика. Исходя из того, что многими сферами деятельности накоплен огромный психологический опыт «по сознательному регулированию и организовыванию психики», то это дает возможность психологической науке перестроить свои принципы и усвоить, ввести в науку накопленный тысячелетиями опыт и навыки в этом направлении. Согласно Л.С. Выготскому, мы можем тогда говорить о том, что что-то изменилось в академической психологии, когда она именно практикой сможет подтвердить истинность своего мышления и когда она стремится не столько объяснить психику, сколько понять ее и овладеть ею. При таком подходе «практика входит в глубочайшие основы научной операции и перестраивает ее (психологию) от начала до конца; практика выдвигает постановку задач и служит верховным судом теории, критерием истины; она диктует, как конструировать понятия и как формулировать законы».

Второй момент — методология. Именно практика, по словам Л.С. Выготского, требует философии, т.е. методологии науки. И именно практическая психология создает «железную методологию». И от методологии психотехники, т.е. от философии практики можно ожидать разрешения проблем психологии. Противоречия психологической методологии, переносясь на почву практики, могут получить свое разрешение.

Третий момент связан с реформирующей ролью психотехники. Психотехника рассматривается Л.С. Выготским как односторонняя психология, толкающая к разрыву с прежней академической психологией и в тоже время оформляющая новую реальную психологию, которая «привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусственному управлению поведением». Т.е. развитие прикладной психологии, приводящее к перестройке всей методологии психологической науки на основе принципа практики, ведет к полному разрыву и отделению двух психологий, что, в конце концов, должно «закончиться по линии практики».

К сожалению, история развития психотехники была прервана извне. В 30-е годы психотехника, педология и другие практики были репрессированы. Практическая психология, психотехника были на десятилетия преданы забвению.

Проблема психотехники или применения практической психологии к решению конкретных задач деятельности с новой остротой возникла с середины 80-х годов XX века. По существу, одновременно, в различных отраслях психологии обострилось понимание необходимости всестороннего и комплексного применения ее выводов и рекомендаций в человеческой практике. И это неслучайно, ведь включение психологической науки непосредственно в решение практических задач, использование достижений психологии в общественной практике становилось важнейшим условием роста производительности и улучшения качества труда, повышения эффективности производства и управления, сохранения здоровья, развития техники и технологии, совершенствования общественных отношений. И ученые, и практики ощущали, что необходим решительный поворот к реальным практическим задачам, которые жизнь ставит перед нашим обществом.

Кратко обозначим некоторые причины, которые вызвали повышенный интерес к проблемам практической психологии, психотехники. Во-первых, среди социально-экономических причин можно назвать влияние научно-технической революции с связанных с ней открытий в области физики, химии, биологии. Более того, изобретения стали служить задачам общества: появилась перспектива использования электричества, достижений физики в конструировании и проектировании машин, в широком смысле этого слова. Это в свою очередь предъявляло повышенные требования к человеку. Во-вторых, усложнялись процессы управления, обеспечения деятельности (Тэйлор).

С другой стороны, психологическая наука к этому времени накопила достаточный эмпирический материал для использования его на практике. Этому способствовала и переориентация научной парадигмы психологии в область объективного исследования психики. Таким образом, общество требовало внедрения психологических технологий в реальное производство, что во многом и определило развитие психотехники в этот период.

Глава 4. Разрушение психотехники

Психотехника — “прикладная психология в применении к проблемам хозяйственной жизни” — так определил эту науку один из ее адептов в СССР И. Н. Шпильрейн. Основателями психотехники были немецкие психологи В. Штерн и Г. Мюнстерберг. Последний считал, что “психотехника есть наука о практическом применении психологии к задачам культуры”. Расцвет психотехники в мире пришелся на период между Первой и Второй мировой войнами — в это время наибольшее развитие получили индустриальная и военная психотехника.

В 1920 году А. К. Гастев организовал в Москве Центральный институт труда (ЦИТ).

В нем И. Н. Шпильрейн создал первую психотехническую лабораторию, а в 1923-м — секцию психотехники в Институте психологии при 1-м МГУ; тогда же возникли психотехнические лаборатории и при других институтах. В двадцатые — тридцатые годы существовала индустриальная, сельскохозяйственная, военная и детская психотехника.

Базировалась психотехника на дифференциальной психологии — учении об устойчивых особенностях психики, позволяющих выделять типы людей. Важнейшей индивидуально-типологической характеристикой считался уровень интеллекта — интегральная характеристика уровня познавательных процессов: мышления, памяти, внимания, восприятия, психомоторики.

Советские психотехники строили свои исследования на основе дифференциальной психологии и признавали биологическую обусловленность способностей.

Профессиональный отбор являлся основной практической задачей советской психотехники.

В двадцатые годы практика профконсультирования и тестологического профотбора на производстве, в армии и школе стала массовой. Психотехники в экспертных заключениях, основанных на тестировании, должны были давать комплексную характеристику психического, физического и социального развития советских граждан. Правда, некоторые из них считали, что главным в психотехнике является не профотбор и профконсультация, а изучение и оптимизация трудового процесса. Так, директор Центрального института труда А. К. Гастев исходил из представления о человеке как живой машине и основным предметом исследований считал движение в трудовом процессе. Он разработал теорию “трудовых установок”. Установка понималась прямо: подготовка рабочего места, принятие рабочей позы — и переносно: “установка воли”, “сенсорная установка”. По его мнению, установка определяет движение человека. Исследование трудового движения в ЦИТе начиналось с его полного описания, затем анализировалась механика и психология движения. Экспериментальное исследование утомления у педагогов, финансистов, статистиков провел А. П. Нечаев. Его результаты были обобщены в монографии “Психическое утомление” (1929).

Психотехники И. Н. Шпильрейн, Д. И. Рейтынбарг, Г. О. Нецкий в книге “Язык красноармейца” (1928) сообщали, что солдаты отличались крайне скупым словарным запасом; в устной и письменной речи преобладали наиболее простые слова и короткие отрывочные предложения; в письменной речи на 145 слов в среднем была 31 ошибка. Мышление красноармейцев носило конкретно-ситуативный характер. Вот пример типичного решения ими силлогизма. Все члены клуба — подписчики библиотеки, Иванов — член клуба, значит — он подписчик библиотеки. Красноармейцы возражали: “А может, он не успел еще записаться”. В 1929 году Шпильрейн, выступая в Коммунистической академии, отметил, что красноармейцы “легко запоминают, например, рисунок окна или животного, а треугольник или шестиугольник — этого они не знают, для них это абстракция. Круг — еще туда-сюда. Его красноармейцы называют колесо, колесо-то красноармеец запоминает, треугольник, шестиугольник он не запоминает. Такая абстрактная форма теста для крестьянской молодежи не годится”.

У представителей центральноазиатских республик уровень интеллекта оказался еще ниже. В 1928 году А. Штилерман опубликовал результаты исследования интеллекта 164 школьников-узбеков 8 — 15 лет в сравнении со стандартами русских и украинских ребят. Тексты и картинки были сделаны близкими и понятными узбекам. Изучались внимание, восприятие, память, осмысление, комбинирование, сметливость, воображение, наблюдательность. Штилерман обнаружил среди узбекских детей по уровню интеллекта: нормально одаренных — 16,8 процента, легкоотсталых — 63,4 процента, глубокоотсталых — 19,8 процента (в нормальной популяции лишь 2 — 3 процента являются умственно отсталыми).

При этом стандарты одаренности русских мальчиков оказались выше узбекских в 2 — 5 раз. К тому же в 12 — 14 лет умственная одаренность узбекских детей снижалась. Сравнение интеллекта узбекских и украинских школьников привело Штилермана к аналогичному заключению: нормально одаренных украинских школьников было в два раза больше — 31 процент, легкоотсталых — 55,6 процента, глубокоотсталых — 13,3 процента. (Однако поражает и огромное количество умственно отсталых украинских детей.) Причину примитивности, интеллектуальной отсталости узбекских детей он видел в особенностях физиологического развития, социально-бытовых условий. Штилерман полагал, что на развитие интеллекта негативно влияет узбекская люлька-бешик, в которой ребенок, привязанный бинтами за руки и ноги, лежал неподвижно с первых дней жизни до двух лет: “Неподвижное лежание в бешике, помимо общей задержки роста и деформации скелета, тормозит всю психическую деятельность ребенка в раннем возрасте”.

Исследования Штилермана вызвали сильнейшую идеологическую реакцию. Секретарь Среднеазиатского республиканского бюро ЦК Зелинский назвал статьи Штилермана глубоко шовинистическими. С негативной оценкой работ Штилермана выступил руководитель советской психотехники И. Н. Шпильрейн.

А. А. Невский (1929) обследовал в 1926 — 1929 годах ежегодно по 200 — 260 детей русских рабочих и пришел к заключению: “В то время, как показатели роста дают заметное нарастание, окружность груди и масса тела (вес) резко отстают в своем развитии, в результате чего массовый ребенок приобретает все более и более выраженный астеноидный характер”.

О. Попова (1930) исследовала 120 крестьянских русских детей 12 — 18 лет и выявила 77 процентов из них со слабым физическим развитием и ослабленностью. По мнению проф. Д. Г. Рохлина, инфантилизм и задержка развития костей являлись характерной чертой молодежи Ленинграда: 87 процентов юношей в 19 лет находились в состоянии полузрелости, а 6,5 процента — даже в предпубертатном периоде (пубертат — возраст полового созревания).

Чрезвычайно высок был процент психопатов, истериков и т. п.

Психотехники отмечали и психические дефекты взрослого населения СССР. Так, немецкий психотехник доктор Ф. Баумгартен (1924) считала характерной чертой русских отсутствие сознания ценности времени, что связывала с преобладанием крестьянского труда, любовью к групповому времяпровождению, недостатком политических прав и свобод, приниженностью личности в России. Последнее, по мнению Баумгартен, может компенсаторно привести к реакции оппозиции в форме нарушения всех временных сроков: “Прихожу, когда хочется, делаю, что мне вздумается”. Это препятствует научной организации труда, его эффективности.

Для преодоления вышеуказанного национального дефекта и борьбы за экономию времени в СССР в двадцатые годы была создана “Лига времени”. В ее руководство входили один из лидеров Коммунистической партии — Л. Троцкий и ведущий психотехник И. Н. Шпильрейн. Издавался журнал “Время”. Однако кампания борьбы за экономию времени приняла дисциплинарно-административный характер. Ведь нельзя ценить время из-под палки.

В целом психотехнические исследования несли критическую информацию о нравственном, психическом, физическом здоровье населения СССР и отражали определенную практику тестологического отбора. Именно эта критическая информация и диагностика большого числа советских людей как негодных к учебе и труду была одной из причин запрета педологии и психотехники. В 1938 году в статье ленинградского психиатра, профессора В. П. Осипова “Вопросы нормы и патологии” сообщалось: “Недавно было опубликовано постановление ЦК партии о педологических извращениях в системе наркомпросов. Откуда это произошло? Это произошло именно от незнания педологами границ между нормой и патологией, в связи с чем они сваливали все случаи в одну общую группу… Мы должны бороться с подобного рода извращениями. На них обращает внимание ЦК партии, обращает внимание и наркомат. И мы, в свою очередь, под руководством в своей научной деятельности Коммунистической партии и нашего великого вождя Сталина, мы в нашей советской республике, в нашей единственной стране победившего социализма должны, согласно совету общего нашего вождя и учителя, уделять максимальное внимание, возможно больше внимания здоровой советской личности”. В полной мере относились эти слова и к советской психотехнике.

Коммунисты хотели построить общество, в котором будут устранены не только социальное неравенство, но и психофизические групповые различия между мужчинами и женщинами, работниками умственного и физического труда, людьми разных национальностей.

Генетик и евгеник Н. К. Кольцов еще в 1922 году предлагал услуги биологии: “Для дальнейшей эволюции человеческого типа может быть поставлен идеал такого приспособления к социальному устройству, которое осуществлено у муравьев или термитов. При этом уже существующее разнообразие генетических типов должно упрочиться. Должны быть развиты до совершенства типы физических работников, ученых, деятелей искусства и т. д., и все они в равной степени должны обладать социальным инстинктом, заставляющим их свои способности применять для общей пользы всего социального организма. Вероятно, найдутся такие общественные группы и партии, которые именно этот идеал евгеники признают наиболее желательным. Но найдутся и другие, которые будут возражать против него и требовать, чтобы все особи в будущем человеческом типе рождались по возможности в равной степени одаренными. Таким образом, мы встречаем здесь обычную коллизию между социалистическим и индивидуалистическим идеалом. Биологическая наука ни при чем в разрешении этого спора. Для биологии осуществим как тот, так и другой идеал”.

Евгеник Э. С. Енчмен считал, что понятия логики, разума, познания возникли с делением общества на классы и служили для эксплуат ния” школы, очевидно, во многом с той же целью устранения неравенства взрослых и детей, учителей и школьников. В конце двадцатых годов подобные взгляды были подвергнуты критике, их авторы были обвинены в левом уклоне и перегибе. Большевики не любили чистое безумие, не замаскированное государственной терминологией, — им была больше по душе его бюрократическая форма. Они стали примерять на себя маску здравого смысла. Однако многие государственные мероприятия Коммунистической партии и в тридцатые годы вполне соответствовали безумной логике крайне левых.

В ходе индустриализации предполагалось стереть различия между умственным и физическим трудом, рабочими и интеллигенцией. Рабочие, получившие образование, овладевшие высококвалифицированными профессиями, должны были сравняться в интеллекте с работниками умственного труда. Более того, рабочие-ударники, стахановцы даже должны были, как класс-гегемон, подавать положительный пример интеллигентам, зараженным либерализмом и индивидуализмом.

Стирание половых различий, по мнению большевиков, должно было осуществиться с помощью включения женщин в производство. Психотехники В. Коган, В. Маршева, И. Окунева в 1931 году утверждали: “Социалистическая реконструкция хозяйства, задачи выполнения пятилетнего плана вызвали в СССР бурный рост вовлечения женщин в производство. Согласно плану на 1931 год, будет внедрено в хозяйство 1 млн. 600 тыс. женщин, причем в цензовую промышленность будет вовлечено около 800 тыс. женщин, т. е. количество, равное всему числу занятых в производстве женщин до 1931 г.”. Женский труд предлагалось использовать на самых тяжелых работах, так как, по мнению коммунистов, женщины ничем не отличались от мужчин. Подавление сексуальности в СССР было лишь производным от стремления стереть половые различия.

Социалистическая реконструкция СССР должна была устранить и различия между людьми разных национальностей. Педолог Л. С. Выготский писал (1929): “Хозяйственный пятилетний план предусматривает быстрый экономический и культурный подъем нацменьшинств, стоящих на низкой ступени хозяйственного и культурного развития. В связи с этим многим национальностям предстоит в ближайшее время совершить грандиозный скачок по лестнице своего культурного развития, перепрыгнуть через целый ряд исторических ступеней”.

Тенденция к нивелировке половых, социальных и национальных психофизических отличий при формировании “нового социалистического человека” отразилась в советском новоязе. Слово “товарищ” скрывало различия между мужчинами и женщинами, “трудящийся” — между представителями различных социальных слоев, а “советский человек” и “советский народ” — между людьми разных национальностей.

Советские психотехники должны были, с одной стороны, способствовать росту производительности труда путем отбора наиболее пригодных работников и организации наиболее оптимальных условий производства.

А с другой стороны — им была поставлена задача бороться с “буржуазными представлениями” об устойчивых классовых, национальных, половых психофизических различиях. Здоровые производственные условия или гулаговская перековка могли — в теории — из самого заядлого кулака сделать советского человека, из женщины — силача и героя.

Первая задача привела к небывалому развитию психотехники в СССР. Тестологическому обследованию предполагалось подвергнуть миллионы людей, психотехники активно работали в сельском хозяйстве страны, на фабриках и заводах.

Однако в психотехнических исследованиях в двадцатые годы, как говорилось выше, были получены данные о низком уровне психофизического развития населения СССР, резких социальных, национальных и половых отличиях в нем. В тридцатые годы подобные результаты воспринимались как проявление великодержавного шовинизма, расизма, фашизма, троцкизма и т. п.

Прежде всего результаты исследований, проведенных в двадцатые годы, критиковали в начале тридцатых сами психотехники, понимая, что иначе их науке не выжить. Начиналась конъюнктурная подстройка под ситуацию.

В 1930 году И. Н. Шпильрейн трансформировал дифференциальную психологию в классовый подход к психотехнике.

В докладе “К вопросу о теории психотехники” на 7-й Международной психотехнической конференции, состоявшейся в 1931 году в Москве, Шпильрейн утверждал: “На одном из практических примеров покажу разницу между буржуазным и советским истолкованием одних и тех же результатов. В Баку, столице Азербайджанской республики, психотехнически было испытано некоторое количество кандидатов в вагоновожатые этого города. Разбив их по национальностям, испытывавшая лаборатория установила, что наименьшую пригодность обнаружили представители коренного населения — тюрки; армяне и русские оказались более пригодными. Этот вывод с точки зрения колонизаторской политики был бы вполне очевидным и не вызвал бы никакой критики, но в наших условиях такое истолкование результатов, противоречащее политике равноправия национальностей, проводимой Коммунистической партией и советским правительством, вызвало критику. Критики заинтересовались, каковы же были специальные причины установленных различий между национальностями. Оказалось, что испытанные тюрки были крестьянами близлежащих деревень, тогда как русские и армяне были горожанами и поэтому для них была более привычной и сама обстановка испытаний, и те специфические познания, которые необходимы для работы в качестве вагоновожатого. Не обращая внимания на этот специальный момент, автор работы объективно извратил действительность, игнорируя социогенные факторы, преувеличивая значение биологического именно так, как извращают действительность в этом направлении западноевропейские и американские исследователи, выполняющие социальный заказ буржуазии. Умолчание о социогенном в национальности в этом и подобных случаях равносильно поддержке национального угнетения”.

Психотехник Т. Л. Коган в докладе “Экспериментальное исследование эстетических восприятий в свете идеологической направленности” сообщила о результатах исследования восприятия 15 картин у 50 рабочих и 50 интеллигентов. Она установила, что рабочие склонны к утилитарному восприятию картин, меняют легко свои оценки в зависимости от их идеологической направленности. Главным при восприятии для интеллигентов была форма, а для рабочих — конкретное содержание картины. Однако автор вместо вывода о конкретно-ситуативном, утилитарном восприятии картин рабочими делает иное заключение: “Пролетариат обладает высокой способностью эстетических восприятий, что целиком опровергает построение буржуазных эстетов-психологов о неспособности пролетариата к восприятию высокохудожественных форм”.

Психотехники В. Коган, В. Маршева, И. Окунева в докладе “Женский труд” (1931) на той же психотехнической конференции подвергли острой критике немецкого психотехника О. Липмана за биологизацию проблемы семьи, пригодности женщины к профессиональной и общественной деятельности. Особенно возмутило их высказывание Липмана: “Мир женщины — это дом, дом мужчины — это мир”. Авторы доклада привели данные о том, что в ходе строительства социализма с 1928 по 1931 год технический интеллект у женщин вырос с 47 до 56,6 и практически стал равным показателю технического интеллекта у мужчин — 59. Правда, в докладе не сообщалось о количестве и образовании испытуемых, методиках их исследования. Очевидно, так легче было манипулировать данными для того, чтобы доказать, что в ходе строительства социализма не только вырос технический интеллект у женщин, но и нивелировались различия между полами. Авторы доклада пришли к выводу: “…различия в техническом интеллекте за последние три года бурного роста индустриализации страны, подъема трудового энтузиазма и мероприятий по профтехническому образованию женщины значительно нивелировались, и тем самым подтверждается и правильность нашей теоретической, основанной на базе марксистско-ленинской методологии предпосылки об обусловленности тех или иных психологических функций общественно-производственными условиями”. Они рекомендовали использовать женщин на ручной переноске тяжестей и рассказали, что женщины, которые трудятся на добыче торфа, стали за счет рационализаторских предложений переносить тяжестей на 20 процентов больше.

В 1931 году психотехники отказались от биологической концепции детерминации психики и выдвинули тезис о ведущей роли социального воспитания. Переход от биогенетической концепции к социогенетической в психотехнике отразился даже на названии психотехнического журнала. В 1932 году журнал “Психофизиология труда и психотехника” был переименован в “Советскую психотехнику”.

Советские психотехники стали критиковать тесты как средство профотбора и научных исследований.

До 1929 года в СССР доминировало положительное отношение к тестам и тестологической практике и исследованию. На 1-й Всесоюзной конференции по психофизиологии и профподбору в Москве (июнь 1927 года) тесты рассматривались как основной метод исследования и практики, важнейшее средство поиска одаренных, рационализации учебного и производственного процесса. Но уже тогда в докладе Юровской из Института труда в Харькове прозвучала мысль, что “организация практического использования тестов в советских республиках должна определяться: а) специфическими задачами советского государства; б) специфическими условиями культуры и просвещения в советском государстве”. При этом “из тех же точек зрения исходя следует считать недопустимым использование тестов „одаренности” в качестве экзаменационного средства”.

Один из ведущих специалистов в тестологии А. М. Мандрыка считал, что тесты для профотбора не должны использоваться, так как “дети угнетенных классов и национальностей оказываются в свете этих якобы научных интерпретаций отстающими по тестам интеллекта не потому, что они находятся в более неблагоприятных условиях… а потому, что их родители от „природы менее одарены” и потому от рождения этой самой природой предназначены к занятию подчиненного положения в обществе”.

Хотя и теорию и исследования советские психотехники и педологи в начале тридцатых годов согласовывали с марксизмом и загоняли в прокрустово ложе идеологического жаргона, уши, как говорится, торчали и ересь выплывала наружу то тут, то там.

Например, в “Социалистической переделке человека” (1930) Л. С. Выготский утверждал, что обусловленность сознания бытием проступает прежде всего у примитива в примитивном обществе, а в развитом обществе у развитого человека эта зависимость опосредована рядом моментов материального и духовного характера. Выготский “подставился”, и П. Размыслов в 1934 году набросился на него “с кулаками”: “Эта лженаучная, реакционная антимарксистская теория на практике приходит к выводу, что политику в Советском Союзе осуществляют люди и классы примитивно мыслящие, неспособные к какому бы то ни было абстрактному мышлению”. Педологическая школа Выготского, его культурно-историческая концепция были запрещены в СССР в 1936 году. Приспособить тестологические исследования групповых психических отличий к марксистской идеологии невозможно.

Напомним, что основной практической задачей психотехники вплоть до 1936 года оставался тестологический профотбор. В 1932 году через систему профконсультации при НКТ должны были пройти свыше двух с половиной миллионов человек. Только над проблемами психотехники работало в СССР 12 лабораторий. Планировалось создать специальный орган психотехники при Народном комиссариате земледелия Советского Союза. Это напрямую грозило развенчанию основных коммунистических мифов.

В 1931 году Сталин во время беседы с бюро партийной ячейки Института красной профессуры призвал к борьбе на два фронта с извращениями марксизма в общественных науках — идеализмом и механицизмом. После этой встречи резко изменился характер публикаций по психофизиологии труда; место науки заняла идеологическая болтовня, критика и самокритика кающихся ученых.

Психотехника критиковалась за “меньшевиствующий идеализм”, который выражался: “а) в созерцательном отношении к научно-исследовательской работе без применения ее результатов в практике соцстроительства; б) в оперировании абстрактными схемами и категориями без ознакомления с подлежащим изучению конкретным материалом”.

В докладе “К вопросу о теории психотехники” кающийся профессор Шпильрейн признавался: “Мы и сейчас имеем в отдельных случаях влияние реакционнейших теорий метода „единого процесса”, метафизической веры во всемогущество теста…” В статье “О повороте в психотехнике” (1931) Шпильрейн сообщил, что эта теория принадлежит А. П. Нечаеву: “…проф. Нечаев мог без критики в 1922 году выступить со своим методом „единого процесса”. „Единый процесс” — это одинаковые для всех классов и возрастов испытания на память и внимание. О характере этих испытаний лучше всего свидетельствуют контрольные вопросы, которые предлагает Нечаев своим испытуемым: „Предмет № 5 (лампадка).

Вопрос 1-й: какого цвета лампадка, 2-й — какой рисунок, 3-й — какого цвета кружка на лампадке и т. д. Предмет № 10 (пасхальное яйцо): 1) какого цвета яйцо; 2) что изображено на яйце; 3) какого цвета лента; 4) как лежит свеча… Предмет № 15 (изображение ангела, поражающего дьявола: 1) какого цвета одежда ангела; 2) что держит ангел в руках; 3) через какое плечо перекинута перевязь; 4) с какой стороны видны звезды на небе. Предмет № 20 (молитвенник, свеча и кусок парчи): 1) какого цвета крест; 2) какой формы крест; 4) в какую сторону отвращен фитиль свечи””.

Впоследствии Нечаев исправился и стал наполнять тесты марксистским содержанием. Но Шпильрейн продолжал держать его под прицелом: “Так, например, я ничего не сказал о методах, при которых Нечаев судит о моральности как способности к суждению у испытываемых им лиц. Делается это, например, на основании вопроса: „Кто является великим, счастливым, лучшим человеком?”, причем шофер, ответивший: „Ленин, потому что он вождь мирового пролетариата”, получает высокую оценку, а ответивший примерно так: „Ленин, потому что при нем рабочим стало легче жить”, получает низкую моральную оценку, как выявивший узколичные интересы”.

Однако положение руководителя советской психотехники И. Н. Шпильрейна, входившего вместе с Троцким в руководство “Лиги времени”, становилось все тяжелее. Шпильрейн поддерживал идею Троцкого о перманентной мировой революции и считал, что психотехника является одним из ее средств. А в 1928 году в книге “Язык красноармейца” Шпильрейн отмечал, что коэффициент осведомленности о Сталине колеблется от 75 до 25. Впоследствии это вполне могло быть расценено как троцкистский выпад против Сталина.

Особой критике в начале тридцатых годов подвергся психотехнический метод коллизий. Поясню, что он означает. Предъявлялись несколько ситуаций, в которых происходит столкновение противоположных установок, например религиозных. Испытуемый должен ответить, как он поступил бы, и мотивировать свой выбор. Так, в работе “Религиозность и антирелигиозность в детской среде” С. М. Ривеса (Институт методов школьной работы) приводился следующий пример. Зоя, Ира и Настя — сестры. Они все — неверующие, а когда пришла Пасха, каждая из них поступила по-разному. Вечером под Пасху мать говорит: “Ну, ребята, идем в церковь, а потом будем разговляться”. Зоя говорит: “В церковь не пойду, разговляться не буду, а пойду я в клуб на антирелигиозный спектакль. И ты, мама, туда иди”. Ира говорит: “В церковь не пойду, а разговляться буду, потому что люблю пасху и кулич”. Настя говорит: “Мама, они обе нехорошие. Я тоже в Бога не верую, но не буду тебя огорчать. Я и разговляться буду, и в церковь пойду”. Инструкция требовала ответить: “Как бы поступил ты? Почему ты поступил бы именно так, а не иначе?”

В 1931 году Ривес в письме в редакцию журнала “Педология” бичевал себя за метод коллизий:

“„Метод коллизий”, представляющий исследуемому возможность выбора той или иной идеологической позиции (при письменном заполнении коллизии, а после того на диспутах), является не чем иным, как конкретной реализацией (пусть в исследовательской работе) того же „свободного воспитания” в виде „принципа развязки дискуссий”, действующего на руку всем алчущим „свободы печати”, „свободы выбора идей”.

Таким образом, применяя „метод коллизий”, мы в прямом противоречии с поставленной нами задачей преодолеть „узкие места” нашей воспитательной работы скатились на позиции буржуазной демократии”…”

Следующий этап разгрома психотехники начался в 1934 году, когда состоялся XVII съезд ВКП(б).

Психотехнические приемы повышения производительности труда заменяются репрессивными, принудительными мерами, труд заключенных включается в пятилетний план. В 1934 году прекращает существование журнал “Советская психотехника”, в Государственном институте психологии, педологии и психотехники Российской ассоциации научных институтов марксистской педагогики (РАНИМП) ликвидируются секции психотехники и педологии, выполнявшие координирующую теоретическую и методологическую работу. Институт переименовывается в Государственный институт психологии.

После победы в Германии нацизма у нас ль Государственного института психологии Колбановский рассуждал так: “Вопрос о методике психологических тестов — также политический вопрос. Методика проистекает из соответствующих теорий. Фашистские психологи давно уже шли по пути к своим теперешним откровениям, прибегая к самой подлой научной фальсификации для якобы научного обоснования своих положений”.

• ..Особенно негативно на судьбе психотехники отразилось движение ударников.

Напомню историю стахановского почина: накануне Международного дня молодежи 29 августа 1935 года парторг шахты Дюканов призвал А. Стаханова поставить рекорд по добыче угля, так как в середине мая С. Орджоникидзе на пленуме Наркомата тяжелой промышленности высказал мысль, что техническое нормирование сдерживает развитие отрасли и следует использовать для преодоления его тормозящего влияния пример ударников.

Именно психотехники занимались нормированием труда, пытались установить средние нормы производительности, которые использовались также в качестве критерия оценки при профотборе. Нормирование труда не только помогало отобрать наиболее пригодных для профессии, но и позволяло оптимизировать и рационализировать трудовые процессы. (Еще в начале века Тэйлор провел эксперименты с трудом землекопа: установил наиболее пригодную величину лопаты, целесообразную скорость копания, благоприятное распределение пауз, и после введения нового метода 140 человек могли справляться с работой, которую выполняли раньше 500 человек).

В СССР организацией труда и техническим нормированием в тяжелой промышленности занимался Центральный институт труда, возглавляемый А. К. Гастевым. Психотехники не только измеряли и устанавливали нормы в различных видах труда, но и пытались на основе изучения утомления и пресыщения от деятельности определить оптимум рабочей нагрузки.

До Стаханова забойщики рубили уголь два-три часа, а потом три часа крепили забой. Стаханов же, когда ставил рекорд, рубил уголь в два раза дольше — 5 часов 45 минут, а бригада крепильщиков работала отдельно. Естественно, это механически повысило количество добытого угля: с 11 — 14 до 30 — 32 тонн, но ведь и работал Стаханов в два раза больше, да и не один. Однако после этой замаскированной фальсификации высокой производительности началась неприкрытая фантастическая ложь. Через некоторое время сообщили, что парторг Дюканов добыл уже за день 115 тонн угля.

В декабре ЦК одобряет “инициативу трудящихся”. Нормы в промышленности повышаются на 15 — 50 процентов. В советской печати разворачивается злобная кампания против “псевдоспециалистов”, которые мешают стахановскому движению. Карикатуристы рисуют гигантских рабочих, сметающих ползающих у их ног “специалистов”. Рабочие, для которых очевидна фальсификация “рекордов”, подготовляемых целыми бригадами, и очевидна цель — повышение норм, отвечают избиениями, даже убийствами “стахановцев”. Эти действия рассматриваются и преследуются как террористические акты.

Стахановское движение во многом предопределило печальную судьбу Центрального института труда: его закрыли в 1940 году, а А. К. Гастева — репрессировали.

Психотехника же была ликвидирована в СССР в 1936 году на основе Постановления ЦК ВКП (б) “О педологических извращениях в системе наркомпросов”.

Это был непревзойденный документ по количеству и характеру обвинений в адрес педологии, знаменовавший новый этап “охоты за ведьмами” в СССР. Уже не только отдельные люди, но целые науки и профессиональные научные и практические учреждения объявлялись вредителями, представлялись как враги народа, диверсанты, ведущие подрывную деятельность против партии и населения. В постановлении слова “вред”, “вредный” при оценке педологии употреблялись семь раз.

А как же “вредили” педологи?“Ребенку 6 — 7 лет задавались стандартные казуистические вопросы, после чего определялся его так называемый „педологический” возраст и степень его умственной одаренности. Все это вело к тому, что все большее и большее количество детей зачислялось в категории умственно отсталых, дефективных и трудных”.

Психотехнике были предъявлены те же обвинения, что и педологии: заимствование буржуазных теорий, согласно которым более одаренными являются представители высших классов и народов; использование основанных на них тестов, которые были построены с таким расчетом, чтобы на командные посты выдвигались не пролетарии, а представители господствующих классов. Дескать, советские психотехники с помощью таких тестов при отборе браковали вполне пригодных для труда рабочих и крестьян — будущих стахановцев и представителей угнетенных народов — азербайджанцев в Баку и казахов при строительстве Турксиба, чем нанесли вред строительству социализма в СССР. Естественно, что и психотехнику ликвидировали как врага народа.

Осенью 1936 года МГК ВКП(б) принял решение о ликвидации психотехнического профотбора и профконсультации для подростков.

Согласно приказу Наркомпроса РСФСР “О ликвидации в школах профконсультации и профотбора” предписывалось:

“1) Директорам неполных средних школ не разрешать различным организациям вести в школе работу по профконсультации и профотбору.

2) Зав. районными (городскими) отделами народного образования установить постоянный контроль и наблюдать за тем, чтобы в школы не допускались лица, ведущие подобную вредную работу”.

Психотехнические учреждения ликвидировались. Руководители психотехники были репрессированы.

И. Н. Шпильрейн был арестован 26 января 1935 года и расстрелян 26 декабря 1937 года. В 1938 году был арестован А. К. Гастев, погиб в 1941-м.

Психология, правда, после постановления ликвидирована не была. Власти СССР вполне устраивала марксистская психология, базирующаяся на марксистско-ленинской демагогии, без тестов как способов научного исследования и тестологической практики отбора. На психологию, как и на педагогику, возлагалась задача по реализации сталинских директив. Осенью 1936 года было проведено при редакции журнала “Под знаменем марксизма” совещание психологов, в котором участвовали Корнилов, Колбановский, Леонтьев, Гальперин, Лурия и другие. На совещании психологи сначала были подвергнуты критике: Рубинштейн — за учебник психологии; Выготский, Леонтьев, Лурия — за культурно-историческую концепцию; Корнилов — за реактологию (наука, рассматривающая психику как совокупность реакций на окружающую среду).

Затем перед психологами была поставлена основная задача — борьба с тестами и работами, подобными книге психотехников Е. В. Гурьянова, А. А. Смирнова, М. В. Соколова, П. А. Шеварева “Скала Бинэ-Термена для измерения умственного развития детей”. (В ней авторы в результате тестологического исследования пришли к выводу, что средний советский школьник отстает по умственному развитию от американского школьника, хотя и в разной степени: дети служащих менее, чем дети рабочих, а дети рабочих менее, чем дети крестьян.) Предлагалось критиковать исследования с такими результатами и следить, чтобы больше аналогичных работ не появилось. С тех пор стандартными стали утверждения о методологической несостоятельности тестов, власть предпочитала иметь дело с вымышленным, а не реальным народом.

Симптоматично, что в те же годы, что и в СССР, психотехника подвергалась проработкам и критике и у себя на родине — в нацистской Германии. Как и психоанализ, она была объявлена “еврейской наукой”. Идеолог В. Штребе поносил тестологическую проверку интеллекта, утверждая, что подобными хитроумными методами отбираются душевные акробаты с низкими инстинктами. Вместо нее он предлагал проводить проверку личности. Бекер считал тесты интеллекта благоприятствующими еврейским формам мышления; Г. Шлибе утверждал, что в авиации и железнодорожном транспорте отбор не должен производиться “старой еврейской психотехникой”. Идеологическая критика психотехники привела к тому, что психологи в нацистской Германии практически перестали использовать термин “психотехника”. Чаще всего военную и индустриальную психотехнику называли военной и индустриальной психологией. Психотехнические учреждения были подчинены, с одной стороны, государству, а с другой стороны — национал-социалистической партии. “Моя борьба” Гитлера изучалась на психологических семинарах. Сила воли, самообладание, готовность к борьбе, мужество были объявлены — в соответствии с этим программным документом — основными психологическими характеристиками, необходимыми для успешной деятельности. В отличие от СССР, в Германии психотехника все-таки уцелела.

При национал-социализме отбор (селекция) считался основным механизмом прогресса. Задачам отбора и сегрегации было придано особое значение.

В качестве теоретической базы психотехнической практики использовалась концепция выражения: основными проявлениями душевных переживаний и характера считались мимика, пантомимика, почерк и голос.

Основным представителем психологии выражения был Людвиг Клагес — автор книг “Выразительное движение и сила гештальта” (1923), “Почерк и характер” (1932).

Он полагал, что направленность, сила и длительность выразительного телесного движения определяются побуждающим психическим переживанием. А оно, в свою очередь, является результатом взаимодействия сил душевного побуждения и сопротивления. В зависимости от их соотношения человек выражает себя по-разному. Крупный почерк свидетельствует о воодушевлении; мелкий — о его недостатке; косой почерк — о преобладании коммуникативных чувств или опрометчивости, безрассудности, неосмотрительности; прямой почерк — о холодности и т. д.

Другой видный представитель психологии выражения, П. Лерш, автор книги “Лицо и характер” (1932), рассматривал восприятие как проявление выражения определенных психических переживаний и свойств характера. Глаза — орган восприятия мира нашим сознанием: по тому, как человек открывает глаза, направляет взор, осуществляет движения глаз, можно судить о личности. Например, закрытые или прикрытые глаза свидетельствуют о тенденции к принижению, дискредитации собеседника.

Дж.-Б. Рифферти различал в голосе две стороны: мелос и ритм. Мелос — повышение или понижение высоты тона. Ритм — членение процесса произношения, распределение пауз. На основании этих двух основных характеристик можно судить о душевном состоянии и качествах личности. Например, человек с выраженным мелосом, быстрым темпом и мягкостью голоса склонен к установлению эмоционального контакта, а индивид с преобладанием в речи ритмической стороны (напряженным ритмом, жесткостью голоса) в коммуникации придерживается дистанции, отличается волей к власти.

В Германии развивались и социальные техники повышения производительности: было организовано движение новаторов и рационализаторов, о рабочих-передовиках говорили по радио, писали в газетах, их показывали в кино.

После начала Второй мировой войны Германия депортировала миллионы иностранных рабочих, миллионами исчислялись и взятые в плен солдаты. Перед нацистскими психотехниками была поставлена задача организации их эффективной работы (было протестировано 400 тысяч депортированных рабочих).

Они также проводили селекцию польских детей, которых предполагалось воспитать в истинно арийском духе в немецких семьях. Широкое распространение получила психотехника в вермахте.

Военные психотехники осуществляли селекцию следующим образом. Проводился опрос солдат: “Почему воюем против Англии?”, “Какие страны граничат с Германией?”, “Назовите их столицы?”, “Что такое Мурманск?”. В ходе беседы с кандидатом на военную службу регистрировались телесные проявления характера. Ослабленная, изогнутая спина, рыхлая или вялая мускулатура шеи и затылка, расслабленные руки считались признаком слабой воли. Человек с сильной волей должен был обладать высоким тонусом мускулатуры, уметь отдавать громко команды, напрягая тело и голос. При этом большое значение придавалось первому впечатлению от кандидата.

Психологическая проверка офицеров была более тщательной. Она длилась два с половиной дня. К немецкому офицеру в нацистской Германии предъявлялись следующие требования. Он должен был обладать силой воли, целенаправленностью и целеустремленностью, твердостью характера, способностью к самоанализу, развитым логическим и практическим мышлением, тактичностью и теплотой чувств, пониманием других людей, способностью руководствоваться идеальными ценностями, готовностью к самоотверженному поведению. Психотехническое исследование начиналось с анализа жизни. Далее по почерку, мимике, голосу изучался характер. Для проверки воли, например, испытуемый натягивал наэлектризованный эспандер так, чтобы прикрепленное к нему зеркало повернулось и можно было прочитать газету, висящую на противоположной стене. Для проверки практического интеллекта предлагалось несколько ситуаций, в которых будущие офицеры должны были найти ответы. Для экспертизы были разработаны многочисленные функционально-психологические пробы, например, для отбора летчиков использовался вращающийся стул с ориентировкой.

Но несмотря на весьма эффективную работу, немецкая военная психотехника в 1938 году была подвергнута критике идеологической службой, возглавляемой Розенбергом: психотехника обвинялась в игнорировании расовой селекции, в том, что она ставит индивида выше народа и государства. Разработанные в США во время Первой мировой войны армейские тесты были объявлены еврейскими, благоприятствующими дезинтегрированному типу личности. Предлагалось в основу психотехнической селекции положить “Диагностический атлас рас” и антропометрические измерения. Однако, несмотря на идеологическую критику, тесты продолжали применять в практике военного отбора.

Но в апреле 1942 года военная психотехника в Германии была — достаточно неожиданно — ликвидирована. Психотехнический отбор и проверка способностей были упразднены сначала в военно-воздушных, а потом и сухопутных войсках, запрещено использование тестов в вермахте. В военно-морских силах, правда, психотехника запрещена не была, но тестологическая диагностика и отбор больше не производились. При этом ликвидацией военной психотехники занимались руководители армии и партии. Почему? Одна из возможных гипотез — низкие оценки при проверке детей высшего руководства вермахта: например, племянник Геринга был признан психотехниками лишь условно годным к профессии летчика. Один генерал пожаловался Герингу, что его сына во время психотехнического обследования расспрашивали о содержании сновидений отца. Но говорят, что Гитлер сам ликвидировал военную психотехнику, считая, что она действует разлагающе. У. Гёйтер считает одной из причин ликвидации военной психотехники разногласия между вермахтом и национал-социалистической партией.

Ликвидация военной психотехники и запрет применения тестов в ней отразились на дальнейшем развитии психологии, особенно в ГДР. Один из ведущих нацистских психологов К. Готтштадт стал после войны руководителем Берлинского института психологии. В ГДР на тесты и психотехнику было наложено двойное табу: одно советское, связанное с запретом педологии и психотехники в СССР, второе — национал-социалистическое, связанное с ликвидацией военной психотехники в нацистской Германии.

Итак, развитие психотехники в нацистской Германии очень напоминало развитие психотехники в СССР. Сначала идеологическая перестройка: в СССР — марксистская, в Германии — национал-социалистическая, в обоих государствах делалась попытка согласовать науку с господствующим мировоззрением, поставить ее на службу идеологическим и практическим целям государства и правящей партии. Адаптацию психотехников к режимам и в том и в другом случае идеологи посчитали недостаточной. Тогда последовали идеологические атаки на теорию и методы психотехники. И коммунисты и нацисты пришли к выводу, что отбор по интеллектуальным характеристикам и характерологическим признакам противоречит политической селекции, основанной на преданности партии, государству, принадлежности к классу или расе. Вредительским объявлялось все, что мешало монолитности идеологии и политического режима.

Когда научная работа вступала в противоречие с мифологиями режима, на нее накладывалось табу, вне зависимости от степени конформизма ученых…

В заключение несколько слов о дальнейшей судьбе психотехники. Очевидно, из-за того, что она была ликвидирована в СССР и Германии — странах-лидерах в этой отрасли знания и практики, — понятие психотехники потеряло прежнее значение. В настоящее время оно отождествляется с прикладной психологией или применяется как специфическое обозначение психологии труда, профессии, народного хозяйства.

В хрущевскую “оттепель” психотехника у нас GN=»JUSTIFY»>После 1991 года положение несколько изменилось. Запрет с тестов негласно был снят. Появились многочисленные книги с “лучшими психологическими тестами”. Но они оказались искаженными, неадаптированными, невалидными версиями западных устаревших тестов. Началась “дикая” практика использования тестов для профотбора, особенно в банках и новых частных производствах, которая несомненно привела к большому количеству ошибок. В то же время из-за экономического кризиса в девяностых годах в государственном секторе практически перестала существовать эргономика, инженерная и военная психология. Вредные последствия этого несомненны. Отсутствие тестологического отбора на службу в армию является одной из причин ее низкой боеспособности, таких явлений, как “дедовщина”.

-..В Германии в настоящее время существует много технологий моделирования типичных профессиональных ситуаций на основе виртуальной реальности, с помощью которых производится как профотбор, так и тренинг необходимых навыков. Россия существенно отстает от Германии в тестологическом компьютерном профотборе, что, на наш взгляд, мешает ей выйти из затяжного экономического кризиса. Высокие технологии XXI века потребуют квалифицированных и духовно уравновешенных работников, существование которых непредставимо без психотехники, помогающей совершенствованию цивилизации.

Психотехника, так же как психиатрия и психология в целом, — наука, ведущая свои исследования в областях пограничных между физическим и духовным, между рационально познаваемым и ускользающим от натуралистических объяснений. В XX веке фрейдизм, как и марксизм, к примеру, превратился из психиатрической науки в идеологию, претендующую на универсальное объяснение всего: религии, культуры, исторических и социальных явлений. Но при тоталитаризме может существовать только одна идеология, вот почему фрейдизм был изгнан как из марксистского, так и из национал-социалистического государств.

То же и психотехника: необходимая отрасль знания, она полуневольно претендовала на большее — всеобъемлющее объяснение каждого человека.

Повальное тестирование населения, например, безусловно давало картину отличную от пропагандистской и потому не могло быть терпимо при режиме, державшемся кроме силы еще и на идейном зомбировании. Но, разумеется, тест как таковой не является единственным универсальным ключом к человеку, в личности которого способно проявиться совершенно неожиданное начало, уходящее корнями в онтологическую глубину ее сущности. Судить о личности, о народе только по результатам психотехнических исследований — все равно что судить о картине по качеству художественного материала, а не таланту творца-художника.

Есть в психотехнике нечто, чреватое идеологией общества, описанного в замятинском “Мы”, поддерживающее рационалистические утопии.

И потому, желая ей, как и всякой настоящей науке, здоровья и процветания, поостережемся судить о человеке только на основании ее выводов и достижений.

Заключение

На протяжении веков педагогика и медицина представляли две главные области практического приложения психологических знаний. На рубеже XX века индустриальный прогресс, обратив интересы психологии к производственной, трудовой деятельности, обусловил зарождение психотехники (термин введен В.Штерном), под которой понималось использование психологии в экономике и промышленности. В 80-х годах XIX века американский инженер Ф.Тейлор (1856-1915) разработал систему интенсификации труда для рациональной организации производства (тейлоризм).

Научная организация производства, проектирование трудовых процессов требовали точных знаний о нервно-психическом потенциале рабочих и возможностях его эффективного использования.

Тот же фактор, который породил тейлоризм, а именно непосредственная экономическая заинтересованность предпринимателей, стимулировал развитие психотехники. Для ее построения использовались достижения экспериментальной и дифференциальной психологии. Диапазон применения психотехники становится очень широким. Предпринимаются попытки определить оптимальную продолжительность рабочего времени. Развертываются экспериментальные исследования проблемы утомления, создаются методы анализа профессий и профессиональной пригодности.

Приобретает популярность так называемая профориентация. Здесь пионером выступил Парсон, автор книги «Выбор профессии», организовавший в Бостоне (США) специальное бюро. В задачу профориентации входило: а) помочь личности с помощью тестов приобрести возможно более достоверную информацию о своих психических свойствах; б) ознакомиться с требованиями, которые предъявляются к психофизической организации человека различными профессиями, а затем, в) сопоставив эти две группы сведений, дать рациональную рекомендацию.

Широкий план разработки индустриальной психологии (психотехники) содержала книга Г. Мюнстерберга «Психология промышленной производительности» (1913).

Она стала важной вехой на пути сближения психологии с практикой. В ней рассматривались вопросы научного руководства предприятиями, профотбора и профориентации, производственного обучения, приспособления техники к психологическим возможностям человека и другие факторы повышения производительности рабочих и доходов предпринимателей. Мюнстерберг установил непосредственную связь с крупными американскими промышленными и транспортными компаниями. Они охотно направляли в его лабораторию испытуемых и руководствовались его рекомендациями при отборе рабочих и служащих. Преимущество экспериментально-психологических показателей по сравнению с интуицией и житейским опытом было очевидно. Заинтересованность предпринимателей в решении экономических задач психологическими средствами быстро возрастала, расширяя масштабы ассигнований и лабораторных работ.

Поворот психологии к промышленному производству совершился под давлением требований экономики. Но последствия этого поворота для психологии имели значение, выходящее далеко за пределы целей, ради которых фирмы субсидировали новое направление. Средства, созданные в лабораторных условиях для изучения общих закономерностей душевной жизни задолго до рождения психотехники, проходили испытание практикой, безжалостной к теоретичмким построениям, оторванным от реальности. Практика стала одной из главных разрушительных сил по отношению к старой концепциии сознания. Мюнстерберг, как и другие исследователи, создавшие психотехнику, первоначально вел работу в двух направлениях. С Целью диагностики для профотбора он, исходя из предположения, что психическая деятельность каждого человека представляет комплекс функций (память, внимание, общий интеллект, быстрота реакции и т. д.), определял с помощью тестов уровень развития этих функций, необходимый для успешного выполнения данной работы. Здесь применялись логика и техника дифференциальной психологии.

Другое направление исходило из анализа требований профессии к нервно-психическим функциям. Новаторским подходом отличалось изучение Мюнстербергом деятельности вагоновожатого с целью уменьшения аварийности на транспорте. Чтобы воспроизвести в лабораторных условиях соответствующую ситуацию, Мюнстерберг сконструировал модель (карту), изображавшую в виде знаков-символов поле восприятия и действия вагоновожатого. Испытуемые из числа водителей, направленных компанией на обследование, оперируя с моделью, единодушно свидетельствовали, что они испытывают те же ощущения, что и при вождении трамвая на оживленной улице. Время, затраченное на решение экспериментальной задачи, и количество совершенных при этом ошибок подсчитывались. Удовлетворительный результат рассматривался как показатель профессиональной пригодности.

В этой серии экспериментов Мюнстерберга содержались моменты, существенно отличающие их от традиционной схемы, общепринятой в «академической» экспериментальной психологии. Прежде всего, в качестве исходной бралась задача, выдвинутая практикой. Исходя из того, что задано производственным процессом, нужно было воспроизвести условия, в которых он осуществляется, т.е. смоделировать жизненную ситуацию. Преимущество модели в том, что она подобна символически обозначаемой реальности. Реакции испытуемого на символы в своих структурных особенностях также подобны действительным производственным операциям.

Все эти признаки перешли в дальнейшем из психотехники в инженерную психологию. Это означает, что, находясь в зависимости от общей психологии, ее теоретических и экспериментальных ресурсов, психотехника, в свою очередь, воздействовала на изменение общего характера психологической теории. Это изменение совершалось в том же генеральном направлении, которое характеризовало переход от прежней системы научных воззрений на сознание к новой.

Переход от искусственных условий обычной лаборатории к моделированию естественных условий деятельности внес в лабораторные методы заметные перемены. Главная из них – оттеснение на второй план показаний самонаблюдения. Они не интерпретировались, а использовались лишь в качестве индикатора соответствия внутренних состояний испытуемых при выполнении лабораторного задания их состоянию в обычном трудовом процессе. Таким образом, сближая лабораторное исследование с производством, психотехники наталкивались на реальные особенности психической деятельности, для анализа которых традиционные схемы были непригодны. Своей конкретной работой они не только упрочивали социальную значимость психологии, не только представляли на всеобщее научное обозрение поток новых фактов, но и преобразовывали облик психологической науки. Роль задачи в реализации психических функций, их своеобразное сочетание в целое, несводимое к расчлененным компонентам, отказ от взгляда на интроспекцию как на единственный канал приобретения собственно психологического знания – эти мотивы отчетливее всего звучали во всех областях психологии, вступившей в полосу кризиса.

Список литературы

1. Ананьев Б.Г. Психология и проблемы человекознания. М.: МПСИ, 2007

2. Бубличенко М.М. Эффективные психотехники. Психологический практикум. – М.: Изд. «Феникс», 2008

3. Коляну Н. Эмпирическая психология. Психологический практикум. – М.: Изд. «Феникс», 2004

4. Олешкевич В.И. История психотехники. Учебное пособие. – М.: Изд. “Academia”, 2002

5. Пономаренко В.А. Профессия-психолог труда. М.: Институт психологии РАН, 2007

6. Пряжников Н.С., Пряжникова Е.Ю. Психология труда и человеческого достоинства. – М.: Изд. «Академия», 2001

7. Толочек В.А. Современная психология труда. Учебное пособие. – Спб: Питер, 2008