Воры также обладали особым видом административной валюты — властью силы. В рамках субкультуры воры ранжировались по видам деятельности и по статусу в ней. Внутренняя динамика среди воров порождалась стремлением получить более высокий статус в криминальной субкультуре.
2.2. Экономические и социальные функции ресурсов в советском административно-командном и современном российском обществе
С точки зрения макроэкономического подхода распределение ресурсов рассматривается через призму динамики макроэкономических показателей, а также влияния традиционных макроэкономических факторов: денежной политики, инфляции и безработицы. Макрораспределение также связано с осуществлением государственной политики: государство воздействует на распределение ресурсов, инвестиций и перераспределяет доходы.
Макрораспределение нельзя рассматривать отдельно от процессов, происходящих на микроуровне. Например, частью государственной антициклической политики являются меры, направленные на повышение заработной платы за счет части прибылей корпораций. Хотя такие меры также оказывают неоднозначное влияние на экономику (обусловливая возможность развития инфляции), они регулируют пропорции распределения доходов факторов производства на микроуровне.
Макрораспределение ресурсов и соответствующее им распределение доходов также не могут рассматриваться в отрыве от доминирующего способа экономической координации в обществе. Плановое размещение ресурсов в централизованно управляемой экономике предполагает не только производство необходимого количества продукции в соответствии с контрольными цифрами, установленными планирующим органом, но и распределение и перераспределение полученного продукта. Рыночная координация, основанная на ценах и заключенной в них информации, предполагает достижение равновесных ситуаций в экономике. Такие равновесные ситуации обеспечивают оптимальное распределение доходов в соответствии с предельной производительностью факторов. В этом случае микро– и макроанализ распределения, в сущности, представляют собой различные версии функционального подхода к распределению на основе равновесных цен и предельной производительности.
Можно выделить два принципиальных фактора, определяющих специфику макрораспределительных процессов, – инфляцию и государственную экономическую политику.
Инфляция, являясь фактором макроэкономической нестабильности, нарушает не только информационную функцию ценового механизма, но и может служить целенаправленному изменению пропорций распределения произведенного общественного продукта. Одним из примеров этого выступает сеньораж0[16].
Ресурсы и факторы производства
... производство. Так вот «факторы производства» – экономическая категория, обозначающая уже реально вовлеченные в процесс производства ресурсы; следовательно, «ресурсы производства» – понятие более широкое, чем «факторы производства». Иными словами, факторы производства – это производящие ресурсы. В экономической теории довольно часто понятия «производственные ресурсы» и «факторы производства» ...
В современной экономике процессы распределения и перераспределения тесно переплетаются. В частности, политика государства на рынке труда в области законодательного ограничения пределов заработной платы выступает классическим примером такого рода процессов. Современная рыночная экономика стала возможна только в условиях становления демократического общества. Но, несмотря на то, что история демократии едва насчитывает сто лет, эти сто лет сопровождались беспрецедентным в истории человечества движением к более равномерному распределению дохода (по крайней мере, в развитых странах Запада).
Это, отчасти, можно объяснить демократическим (парламентским) механизмом принятия политических решений. Невозможно иметь одновременно идеологию равенства (демократию) и экономику, порождающую все большее неравенство при абсолютном снижении дохода большинства голосующего населения [17].
В процессе первичного (функционального или факториального) распределения доходов формируются три основные их группы [18]:
- доходы от собственности;
- трудовые доходы;
В России сложилась следующая структура номинальных доходов:
n факторные доходы:
- заработная плата (25% ВВП );
- доходы от собственности, земли, предпринимательской деятельности (45,9%);
- n доходы от личного подсобного хозяйства (1,7%);
- n трансферты (13%) – пенсии, пособия по безработице, малоимущим, компенсации на детей;
— n доходы через финансово-кредитную систему – по государственному и частному страхованию, рост стоимости акций, процент по вкладам, выигрыши по лотереям, компенсации (4,4%).
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств к рыночному институциональному пространству
Проблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законы становления рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготовленности различных институтов к радикальным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.
Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя из разделяемых ими ценностей люди либо принимают, либо отвергают новые социальные нормы. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую человека как часть целого. Важную роль всегда в России играли процессы реципрокации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило перераспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.
Методические материалы для уроков экономики (экономической теории) ...
... Бердяев) «Экономика состоит не в сбережении, а в отборе». (Э. Берк) «Экономика – не просто наука ... эссе по разделам/темам курса профильного обучения экономической теории в 10-11 классах. Раздел 1. ВВЕДЕНИЕ В ЭКОНОМИКУ Экономика: наука и хозяйство. Альтернативная стоимость. «Экономика ... в хозяйственной деятельности. «Беда стране, которая не воспитала в населении чувства законности и собственности, а, ...
В русской культуре успех — это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия).
Не удивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от неё.
Неудача экономических реформ в России по рецептам неоклассического «экономикса» доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социо-культурных особенностей.
В процессе преобразования российской экономики произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными правилами, и новых неформальных правил со старыми – формальными. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения, не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.
Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персонифицированного обмена – в ущерб неперсонифицированному.
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные в 1990-е годы социальные преобразования по-разному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, своё понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности путем активной экономической, социальной и политической деятельности. 1990-е годы показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне – как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий «свобода – самостоятельность – ответственность». Хотят свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.
Всё это привело к парадоксальному явлению не только невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали её предпосылок – самостоятельности и ответственности индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов усиленных гиперинфляцией и гигантским падением производства. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней – от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России международных договоров и др.).
Условия возникновения и общая характеристика рыночной экономики
... наиболее подходящим. Свобода потребительского выбора оказывается самой широкой из этих свобод. Потребитель в рыночной экономике занимает особое ... основе частной собственности реализуются свобода предпринимательства и свобода выбора. Свобода предпринимательства означает, что ... предприятию постоянно сверять собственное производство с меняющимися условиями рынка. Функция посредническая. Именно на рынке ...
Не случайно, что в опросах общественного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонарушители.
В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеобразной нормой поведения, а следование им — исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Всё это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации над активными, отказ от использования появившихся законных прав и свобод, воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный период. Выживание в неправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым неформальным правилом.
Большинство из официально провозглашенных прав реально не обеспеченно, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике и не считаться с этими своеобразными «правилами игры» нельзя. Расширение информированности населения также вносит свой вклад. Газеты ежедневно сообщают о многочисленных актах произвола и проявления беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ. Спрос на многие новые права носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.
Действительно, главными для работников стали страх потери работы и ориентация на полулегальную вторичную занятость. Страх потери работы усиливает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает предпосылки для некоторой независимости. Однако возможности вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека, вынуждает людей самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отставать свои права в одиночку. Защита своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей российской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского «государства всеобщего перераспределения». Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в размере прожиточного минимума. Исчезла гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементов усиления экономической зависимости.
Типичными становятся понятия «опекун» и «опекаемый». В массовом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны «сильных мира сего», стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы отказаться от «голодной» свободы, обменяв её на состояние «сытого» подчинения. Однако в условиях трансформационного спада «манна небесная» не выпадает, а возможности легального трудоустройства в значительной мере сокращаются. Всё это приводит к поляризации общества, росту социальной напряженности и маргинализации экономически активного населения.
Глава 3. Трансформация роли неформальных институтов в процессе перераспределения ресурсов при переходе к рынку
3.1. Происхождение российского бизнеса: легальные и нелегальные истоки
Государство всегда было в российских условиях главным субъектом хозяйственной жизни. Рыночная модернизация требует, чтобы государство умерило свои гегемонистские претензии. Поскольку, однако, в России нет гражданского общества, то ограничивать государство предстояло самому же российскому государству. Ключевым компонентом модернизации должен был стать переход от власти – собственности к современной частной собственности. С известной долей условности можно выделить три основных этапа изменения системы прав собственности в постсоветской России.
Этап 1: Номенклатурная приватизация (1988 – 1992)
Номенклатурное разворовывание государственной собственности началось еще в рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу рынка номенклатуре хотелось взять старый «бюрократический рынок», где позиция участника определяется его чином, административной властью, но также научиться извлекать из этого рынка настоящие денежные доходы. Разгосударствление ей хотелось произвести таким образом, чтобы производственные издержки легли на плечи общества (государства), а выгоды от производства стали частными (и попадали в карман бюрократии).
Этой цели удалось достигнуть за счет размывания государственной собственности.
Такой (созданный сверху) экономический рынок можно рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры. Ее особенность заключается в том, что бюрократия (и, прежде всего, директора бывших государственных предприятий) использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения, получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые переводится прибыль и где отмываются деньги. Именно эти группы аккумулировали первые крупные капиталы, укрепляя за счет этого свой потенциал влияния на власть, и создавая предприятия на самых выгодных рынках с помощью уже рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые можно рассматривать как организационное нововведение в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая собственность, см. рис. 2
В результате, хотя в стране появляется «гибрид бюрократического и экономического рынка» (при преобладании первого), почти законченное здание номенклатурного капитализма в последние годы существования СССР еще юридически не оформленное. Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе новоявленные собственники.
Рис. 2. Изменение де-факто системы собственности в рамках советской системы
Этап 2: Попытка создания системы частной собственности (1992-1996)
Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии, администрация президента Б.Н. Ельцина решила сделать процесс приватизации формальным. Отныне де-факто-собственники должны были формализовать свои права. В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности.
Однако делалось это путем механического импорта западных институтов частной собственности без учета российской институциональной специфики. Поэтому возник разрыв собственности де-факто и де-юре, при этом решающими оказались неформальные, юридически неоформленные права, в которые вкладывалось содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм.
Главная цель данного этапа состояла, по мнению организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация рассматривалась как средство, необходимое для подкрепления либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов прикрывал российское (восточное) содержание.
Начало процессу положила массовая чековая приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме единичной денежной приватизации), пик его пришелся на первую половину 90-х гг.
Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80% всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения отрасли экономики (см. рис. 2).
В результате к середине 1990-х гг. не только в общем числе предприятий, но и в общем объеме производства и численности работников государственная собственность стала занимать подчиненное место.
Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из все той же советской элиты. Следовательно, в ходе «номенклатурной приватизации» произошел не столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько слияние политической элиты с бизнес-элитой. Данные социологических исследований 1994 – 1995 гг. российской бизнес-элиты показали, что люди с номенклатурным прошлым составляли в ней примерно половину выборки (см. табл. 1).
Еще более нагляден процесс слияния власти и собственности при анализе историй жизни наших олигархов (см. табл. 2).
Из 15 наиболее влиятельных постсоветских предпринимателей «ельцинских» времен лишь один (М.М. Фридман из «Альфа-группы») является выходцем из «грамотных специалистов» и лишь четверо не принимали прямого участия во властных структурах постсоветской России. Таким образом, олигархов можно считать классическим примером «бюрократической буржуазии», чьи позиции в бизнесе производны от их участия во власти.
Рис. 2. Распределение предприятий и организаций по формам собственности
в промышленности1
Таблица 1
Предыдущая работа российских лидеров бизнеса
(выбраны по списку 100 ведущих бизнесменов России и каталогу
«Элита российского бизнеса»)2
и т.д……………..
Перестройку и реформы последнего десятилетия можно рассматривать как поиск ресурсов для поддержания прежних отношений между центром и периферией. Они начались с борьбы за повышение трудовой дисциплины, потом власти поискали, кого сажать — среди диссидентов, алкоголиков, получателей нетрудовых доходов, расхитителей социалистического имущества, а закончились поиском путей повышения эффективности народного хозяйства, ускорением, изменением отраслевой организации экономики. Ресурсы обнаружены не были, в результате СССР исчез.
В России, унаследовавшей от СССР не только внешнеэкономические долги, поиск ресурсов продолжался. Последний резерв был обнаружен в рынке, в капитализме, в деньгах. Освоение этого ресурса составило содержание постперестроечной жизни. Но рынок и деньги даже в своих самых грубых проявлениях оказались не совместимыми ни с социальной структурой, ни с привычными отношениями между центром и периферией, ни с отраслевой организацией экономики, т.е. с государством. Позитивное значение рыночных реформ для России велико, однако это совсем не те достижения, о которых говорят представители власти, оправдываясь перед оппозицией, консервативными экономистами и гражданами еще недавно великого государства. Позитивные итоги «радикальной экономической реформы» заключаются в усилении социального расслоения, в коммерциализации власти (т.е. в увеличении коррупции), в обретении социальной структурой динамики за счет того, что все большая часть населения вынуждена «крутиться» (не потому, что у них такие ценности, а просто для выживания), и особенно в деструкции административно- территориальной структуры России, в ее регионализации, т.е. в изменении вековых отношений между центром и периферией. Достижения реформаторов — как раз то, что ставится им в вину социалистическими и фундаменталистскими оппонентами. Насилие, совершенное интеллектуалами-экономистами и бывшими партийными функционерами, ставшими антикоммунистами, над социальной и административно- территориальными структурами (а не над экономикой, как считают они сами), привело к началу конвертации государственных статусов (а не рубля), к практически легальному определению того, сколько стоит тот или иной государственный пост или необходимое экономическое и политическое решение. Повальная коррупция и взяточничество, постепенно разрушающие многоуровневую структуру имперского управления, с моей точки зрения, гораздо меньшее зло, нежели очередная революция (т. е. насильственное изменение социальной структуры и отношений собственности), в результате которой к власти пришли бы люди, не знающие, что с ней делать, и намеренные строить какое-нибудь очередное светлое будущее. Постперестроечные экономические и социальные изменения не были прямым результатом деятельности реформаторов. Реформаторы-идеалисты, движимые сугубо марксистской идеей доминирования экономических законов над социально-политической и административной реальностями, создали условия освобождения социальных групп, сформированных реальным социализмом, от пут каких-либо законов. Теперь в борьбе отраслевых и региональных групп с федеральной властью и между собой возникают новые правила, которые лет через десять, наверное, следующее поколение университетских экономистов будет изучать, называя российскими модификациями общеэкономических законов. До реформ в стране не было социального слоя, жизненно заинтересованного в экономической либерализации и в формировании другой политической системы, нежели административный рынок. Реформы 1992 г. облегчили формирование этого слоя, нуждающегося прежде всего в реальном изменении отношений власти и собственности и отношений между центром и периферией. «Новые люди» заинтересованы в ускорении социального расслоения (это увеличивает их социальную базу) и в формировании силовых институтов, которые могли бы контролировать поведение «новых люмпенов» (обратной стороны процесса формирования слоя «новых богатых»). Коммерциализация власти, как бы внешне неприглядно она ни выглядела, также ускоряет формирование слоя «новых людей», заинтересованного в изменениях отношений власти и собственности. Сейчас в России сложилась многоуровневая система интересов, основанная на новой для страны социальной стратификации. Скорость социального расслоения очень велика (по меркам социологии, где время меряется поколениями), и люди, попавшие в ту или иную социальную страту, весьма редко полностью понимают свое новое положение. В индивидуальном осознании своей социальной принадлежности действуют еще очень грубые различения и противопоставления. Более того, сами страты еще не оформлены ни экономически, ни институционально, и люди, по внешним признакам являющиеся членами одной социальной группы, внутренне — по самоощущению — еще относятся к социально-учетным группам доперестроечного общества. «Новые люди» заинтересованы в сильном государстве. Эта заинтересованность проявляется (в искаженной, как и все в этой стране, форме) в локальных действиях по созданию собственных систем безопасности, в успешных попытках «выходить» на отдельных государственных функционеров, делая их своими агентами влияния. Но локальные преференции, получаемые отдельными «новыми людьми» или их группами, взаимонейтрализуются и ускоряют распад существующих государственных институтов. Для «новых русских» включение в существующую политическую систему неэффективно, так же как и попытки оказывать давления или финансово поддерживать существующие властные институты. Государство со всеми его институтами — президентством, представительскими органами власти, политическими организациями и репрессивными органами — отжило свое, и осознание этого заставляет «новых людей» активно включаться в политику. По мировоззрению наших людей, уже ушедших из социализма, но продолжающих быть с ним связанными происхождением, можно, как мне кажется, разделить на два полярных типа. Одни из них государство рассматривают как самоценность, а награбленное государством за семьдесят лет его истории считают общенародным достоянием. Присвоение (приватизацию) государственного имущества носители этого типа мировоззрения (новые бедные) считают воровством. Новые бедные не считают себя и других полноценными юридическими лицами (не признают себя существующими вне этого государства и помимо него) и потому протестуют против попыток лидеров государства раздать его собственность. Другие государство рассматривают как минимум силовых институтов, обеспечивающий неприкосновенность присвоенной у этого же государства собственности. Исповедующие эту точку зрения (новые богатые) считают себя сверхполноценными юридическими лицами и потому не удовлетворены тем, что государство считает их гражданами «второй свежести» и предпочитает им трудовые коллективы, отрасли, предприятия, региональные органы власти и пр. Новые богатые считают, что государство — они сами, и намереваются выстроить государство вокруг себя и из себя. 1.3. Институт рынка в СССРАдминистративный рынок, сформировавшийся при конструировании обобществленного государства со справедливой системой распределения, деградирует сейчас по законам, определяемым главным образом его внутренними структурными особенностями. Вещной основой административного рынка является топливно-сырьевой комплекс, на базе которого возведена грандиозная (по количеству вовлеченных людей и обрабатываемого сырья) система по изготовлению государственно необходимых машин и механизмов, технологизированная лишь в отдельных, как правило, стратегически важных звеньях. Остальное материальное производство не технологично, оно по своей внутренней структуре скорее технично-цеховое и строится на передаваемом из поколения в поколение навыке и интуитивных знаниях, транслируемых в обособленных (особенно в ранее засекреченных областях материальной культуры) группах высокообразованных людей. Естественно, что образованные люди при необходимости (и привлекая знания, полученные оперативным путем государственными разведслужбами) изготавливают приборы, механизмы и машины, которые, при стороннем взгляде, кажется невозможным сделать вне развитой технологии. Постперестроечная расстановка сил возникла из отношений административного рынка, сложившихся в годы царствования Брежнева. Дореволюционный, сталинский и хрущевский варианты административного рынка исчезли вместе с исчерпанием специфичных для них ресурсов. При Брежневе власть на административном рынке была распределена по отраслевым и территориальным иерархиям управления. Это распределение было неравномерным, и в каждый конкретный момент новейшей истории государства доминировали какие-либо отраслевые или территориальные группы (т.н. мафии — днепропетровская, средмашевская и пр.). Неравномерности в распределении власти были причиной конфликтов в системе, организованных как борьба за лидерство между первыми лицами одного партийно-номенклатурного ранга. Результаты борьбы «мафий» проявлялись прежде всего в личных перемещениях первых лиц в иерархиях отраслевой и территориальной власти. Сами территориально-отраслевые иерархии существовали за счет того, что высшие уровни управления территорий и отраслей отчуждали произведенное на низших уровнях (эта процедура называлась выполнением планов поставок продукции государству), а потом распределяли награбленное в соответствии с брежневскими критериями социальной справедливости, согласно которым каждая республика, область, город, район, отрасль, предприятие и социально-учетные группы граждан получали от государства деньги и товары по труду, по социально-экономическим нормативам. В борьбе государственных функционеров с государственной же робингудовской логикой вызрели соответствующие отношения административного рынка, когда практически любой (в том числе и силовой) ресурс государства стал предметом торга. После того как подавляющая часть ресурсов стала административным товаром, на административном рынке обнаружилась двойственность государства: оно, с одной стороны, было (принимало решения, применяло санкции), а с другой — его не было, поскольку даже применение санкций становилось предметом административного торга. Само существование СССР стало предметом административного торга, закончившегося самоликвидацией союзного уровня этого базара. Советский административный рынок мог существовать в условиях, когда административные статусы торгующихся были однозначно определены. Каждая из иерархий на каждом уровне своей организации эмитировала до перестройки свои административные деньги. И все знали, что бумажки с грифом «ЦК КПСС» стоили больше, чем бумажки с грифом обкома партии или Советов народных депутатов. Листы бумаги в ходе делопроизводства наделялись функциями ценных бумаг, у каждого вида которых был определенный круг хождения. Полной, в том числе и инвалютной, конвертируемостью обладали только бумаги, визированные членами Политбюро ЦК КПСС, в то время как все остальные бумаги конвертировались от случая к случаю. Неполная конвертируемость социалистических ценных бумаг-постановлений создавала некоторую неопределенность в их обращении. Эта неопределенность компенсировалась особым видом отношений административного рынка — взаимообменными отношениями, при которых чиновники одного уровня обменивались административными услугами по их потребительской стоимости. Чиновнику можно было «дать в лапу» за нужное решение, а можно было надавить на него сверху и получить тот же самый результат. Но в любых ситуациях был ясен статус человека, принимающего решение. После крушения высшего уровня административного рынка — органов управления СССР — исчез генератор определенности статусов, т.е. система, которая определяла старшинство, ранг административной валюты. Естественно, что на административном рынке началась паника, девальвация всех валют и борьба между эмитентами за старшинство. Последнее стало называться политической жизнью эпохи перестройки. Зародышами (точками, в которых собственно и концентрируются силовые усилия борющихся сторон) стали сопряжения отраслей и территорий — традиционные для этого государства места конфликтов. Отрасли в ходе преобразований были «опущены» до уровня, на котором они непосредственно столкнулись с региональными органами власти в борьбе за перераспределение ресурсов. Регионы поднялись до статуса самоопределяющихся во многих отношениях административных субъектов. Можно предположить, что некоторая стабильность будет достигнута только тогда, когда отрасли и регионы самосогласуются, то есть когда некоторая совокупность отраслей, расположенных в регионе, замкнется в административно- территориальное образование государственного ранга, органы управления которого создадут генераторы определенности статусов. Среда между отраслями и регионами сейчас заполняется человеческими остатками прежней системы власти, которые объединяются для представительности в Союзы предпринимателей, банковские объединения, политические партии и другие организации. Отсутствие генераторов административной валюты или ее заменителей осознается, но не рефлектируется. «Новые богатые», каждый по отдельности, сейчас намереваются эмитировать собственные валюты. Но эти валюты не котируются не только другими «новыми богатыми», но и остатками государства. Каждое из сегодняшних действующих лиц хочет, чтобы пространство под ним было организовано как административный рынок (чтобы он и именно он был генератором определенности статусов), но чтобы пространство над ним и рядом с ним было организовано чисто рыночным образом, чтобы все были равны административно, а различались только объемом денежных ресурсов, имеющихся в распоряжении или собственности. Государство — форма сопряжения политических и экономических отношений в системе властных институтов. В СССР и России сопряжение было полным, с редукцией всех форм сопряжения к силовым институтам. Сейчас распадаются и силовые институты. Следствие этого — исчезновение нормативного пространства административной торговли, где только и возможны предсказуемые действия. Налоговая система и силовые структуры государства сейчас переориентируются на административную торговлю с новыми людьми — предпринимателями и финансистами. Однако предложить покупателю им практически нечего, ресурсы административной валюты исчерпаны. Поэтому для бизнеса жизненно необходимо создание собственных политических институтов. 1.4. Динамика трансакционных издержекВ условиях упадка административного потенциала государства неформальные институты выполняют функцию минимизации трансакционных издержек. Их использование позволяет нейтрализовать резкий рост неопределенности и, хотя бы временно, адаптироваться к быстро меняющейся институциональной среде. Таким образом, “наследие прошлого” выступает не столько препятствием на пути утверждения верховенства права (все равно недостижимого при слабом государстве), сколько важным ресурсом агентов, предохраняющим их от полного краха в ситуации, когда государство оказывается неспособным обеспечить эффективное функционирование формальных институтов. При этом господство неформальных институтов служит не только условием выживания, но и источником развития, помогающим, например, образованию сетей бизнеса в процессе становления капитализма. Вместе с тем по мере накопления российским государством административного потенциала подобные практики либо вытесняются на периферию политической жизни, либо встраиваются в среду новых формальных институтов. “Олигархи” теряют контроль над политической повесткой дня и занимают подчиненное положение в рамках государственного корпоративизма, региональные лидеры лишаются рычагов власти при принятии решений и попадают в зависимость от Центра и крупных корпораций, а криминальные “крыши” или легализуются, или маргинализируются. Государство, по выражению Скочпол, “возвращается назад”, и неформальные институты покидают временно занятое ими центральное место в политике. Другими словами, в противоположность неизбывному пессимизму культуралистского подхода, государственно-ориентированный подход вполне оптимистичен. Неформальные институты в его свете предстают чем-то преходящим, своего рода болезнью переходного возраста. Но рисуемую им картину “портит” одно обстоятельство. Хотя преобладание неформальных институтов и является атрибутом слабых государств, само по себе укрепление административного потенциала государства не влечет за собой “по умолчанию” верховенства права. Наоборот, есть немало аргументов в пользу того, что сильное государство может стать ничуть не меньшим препятствием для верховенства права, нежели слабое, если его административный потенциал сочетается с низким уровнем автономии. В этом случае формальные институты оказываются не более чем орудием в руках правительства, инструментом селективного поощрения лояльных и наказания нелояльных. Симптомы такого поворота событий прослеживаются в России уже сегодня. К ним относятся, в частности, ликвидация с помощью судебных процедур независимости телевизионных компаний (НТВ, 2001; ТВ-6, 2002), исключение отдельных участников из предвыборной гонки (Курская область, 2000; Нижний Новгород, 2002), а также из процесса приватизации предприятий (“Славнефть” и “Северная нефть”, 2002) и т.д. Эти случаи суть проявления “диктатуры закона”, которая в корне отличается от верховенства права. Вместо обеспечения конкуренции в политике и экономике она ведет к монополизации правящей группировкой и ее союзниками “закрытого рынка” в различных регионах или секторах экономики. Глава 2. Неформальные институты в процессе перераспределения ресурсов2.1. Экономиическая ментальность в административно-командной системеФормой деятельности называется активность человека, принадлежащего к фиксированному уровню деятельности и потому обладающего неким определенным статусом. В каком-то смысле отношения между уровнем и формой деятельности сравнимы с отношениями между статусом и ролью в классической статусно-ролевой теории. Спецификой логики данной работы является то, что в качестве ключевых в основном рассматриваются несовпадения между уровнями и формами деятельности (аналогично диссоциации между статусами и ролями в соответствующей социологической теории). Формальная структура отношений между уровнями и формами деятельности вводится для того, чтобы зафиксировать систематическое несовпадение принадлежности к уровню деятельности и формы деятельности и использовать его как логическую основу для содержательного исследования. Присвоим уровням и формам деятельности, специфичным для советского варианта административного рынка, следующие имена: Под номенклатурным уровнем деятельности понимается совокупность статусов, называемых номенклатурными (т.е. для приобретения их необходимы были санкции аппарата КПСС). Под номенклатурной формой деятельности (руководством) понимается совокупность ролей, проигрываемых обладателями разных статусов, в том числе не являющихся номенклатурными. Под гражданским уровнем деятельности понимается совокупность статусов, не являющихся номенклатурными, но тем не менее обладающих той или иной степенью социалистической официальности. Это учителя, врачи, совслужащие в широком смысле этого понятия, рабочие и крестьяне. Под гражданской формой деятельности понимается совокупность ролей выживания в условиях административного рынка, проигрываемых обладателями других, в том числе негражданских, статусов. Под теневым уровнем деятельности понимается совокупность статусов, обладатели которых не были номенклатурой, но их нельзя было отнести (и они сами себя не относили) к обычным гражданам. Эти люди по положению обладали некоторой неноменклатурной властью, границы которой невозможно было определить априори. Под теневой формой деятельности понимается совокупность производственных ролей, проигрываемых обладателями других, в том числе нетеневых, статусов. Под криминальным уровнем деятельности понимается совокупность статусов, определяемых и контролируемых криминальными субкультурами. Люди, обладавшими криминальными статусами, не принадлежали к номенклатуре, не были простыми гражданами по определению (по факту судимости, например) и не обладали теневой и неопределенной в границах властью. Под криминальной формой деятельности (воровством) понимается совокупность ролей, проигрываемых обладателями других, в том числе и некриминальных статусов. Теперь, задав основные определения, выстроим отношения между ними в матрице рис. 1.
Рис 1. Доперестроечная структура экономического Каждый элемент матрицы, находящийся на пересечении строки и столбца, в дальнейшем называется типом. Тип является наименованием места в формализованном представлении административного рынка. Совокупность типов, заданных матрицей, создает замкнутое пространство понятий, обладающее собственными свойствами, которые определяются через отношения между типами. Можно выделить два рода элементов, составляющих внутреннее пространство матрицы. Это — диагональные элементы (образованные отношениями между одноименными уровнями организации и формами деятельности) и недиагональные элементы (образованные отношениями между разноименными уровнями и формами деятельности).
Отношение между одноименными уровнями и формами деятельности создает один диагональный элемент матрицы. Отношение между разноименными уровнями и формами деятельности создает два элемента-типа, симметричных относительно диагонали матрицы рис. 1 (например, отношение между номенклатурным и гражданским уровнями и формами деятельности создает типы номенклатурные граждане и чиновники).
Рассмотрим пространство матрицы, используя упорядоченные строками и столбцами списки типов. Набор типов, тем или иным образом относящихся к номенклатуре, задается строкой «номенклатурный уровень» и столбцом «номенклатурная форма деятельности». Собст-венно к номенклатуре относятся первые лица, чиновники, теневая номенклатура и криминализованные чиновники. В то же время номенклатурность как ролевая характеристика входит в характеристики типов, упорядоченных столбцом «номенклатурная форма деятельности». Это — первые лица, номенклатурные граждане, номенклатурные теневики и номенклатурные воры. Гражданский уровень деятельности задается типами номенклатурные граждане, простые граждане, люди со связями, криминализованные граждане. Как ролевая характеристика, принадлежность к гражданскому уровню входит в типы чиновники, простые граждане, частники, бытовые воры. Теневой уровень деятельности задается типами номенклатурные теневики, частники, цеховики, криминализованные теневики. Как ролевая характеристика, «затененность» формы деятельности входит в характеристики типов теневая номенклатура, люди со связями, цеховики, рэкетиры. Криминальный уровень деятельности задается типами номенклатурные воры, бытовые воры, рэкетиры, воры. Как ролевая характеристика, криминальность входит в характеристики типов криминализованные чиновники, криминализованные граждане, криминализованные теневики, воры. Рассмотрим сначала диагональные элементы матрицы, в которых наименования уровней и форм деятельности совпадают. Это — первые лица, простые граждане, цеховики и воры. Тип первые лица задан отношениями между номенклатурным уровнем организации и одноименной формой деятельности — руко-водством. В определение этого типа (как и других диагональных элементов) входит соответствие статуса и роли, которую проигрывает человек, обладающий статусом первого лица. Первые лица — официальный термин административного языка, обозначающий людей, обладающих наивысшей для данной организации формой легальной административной валюты — правом подписи под финансовыми и кадровыми документами. Первые лица принадлежали к номенклатуре и были ранжированы согласно внутренним принципам ее организации. Совокупность первых лиц была внутренне динамична за счет стремления каждого первого лица низшего ранга повысить свое положение, стать первым лицом более высокого ранга. Собственно институт номенклатуры можно рассматривать как некую структуру с фиксированными узлами (места первых лиц) и отношениями между ними (ребрами графа), в которой проходило изменение рангов первых лиц, то есть продвижение их от узла к узлу по фиксированным ребрам. Тип простые граждане определяется отношением между гражданскими уровнем и формой деятельности — выживанием в условиях реального социализма, которое было невозможно без активности, направленной на продвижение по социально-учетным иерархиям, т.е. без стремления получить те блага, которые нормативно предписаны статусу, — квартиру, работу, образование, медицинское обслуживание, пенсию. Простые граждане как тип неоднородны. Разнообразие внутри типа определялось совокупностью социально-учетных параметров, таких, как пол, возраст, образование, место прописки, место работы, национальность и пр. Каждому сочетанию социально-учетных признаков соответствовало свое место в системе распределения, т.е. статусные возможности пользования административной валютой. Так, жители столичных городов имели доступ к гораздо более развитой системе социальных возможностей, чем жители других поселений, а женщины и дети пользовались особыми административными льготами, не предназначавшимися мужчинам и взрослым. Внутренняя динамика среди простых граждан определялась стремлением каждого гражданина получить полный набор полагающихся ему номинально статусных благ или изменить, например, свое местожительство на более высокостатусное, получить доступ к какой-либо «кормушке» и т.п. Тип цеховики определяется отношением между теневым уровнем организации и одноименной формой деятельности — производством дефицитных товаров и услуг. В определение этого типа входит занятие экономической самодеятельностью, в том числе и изготовление на государственных и кооперативных предприятиях в промышленных условиях товаров народного потребления с целью сбыта. Цеховики не обладали государственной легитимностью, однако в силу своего положения изготовителей или распорядителей «дефицита» обладали административной валютой особого теневого рода. Цеховики не были однородными, они ранжировались (как определенный социум) в зависимости от того, при какой отрасли социалистического народного хозяйства ими было налажено теневое производство и что на нем производилось. Естественно, что высшими статусами обладали цеховики, производившие наиболее дефицитные товары на высокостатусных государственных предприятиях. Динамика в среду цеховиков вносилась стремлением получить более высокий статус в собственных отношениях теневого производства. Тип воры определяется отношением между криминальным уровнем и одноименной формой деятельности — воровством. В определение этого типа входит профессиональное или ситуативное отчуждение у государственных организаций и граждан ценностей и денег и использование их для удовлетворения как личных потребностей, так и потребностей криминальной субкультуры в целом. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Численность выборки, чел. | Пришедшие в бизнес с номенклатурных или высших руководящих постов | Не указавшие места предыдущей работы | |||||||||||||||||||||||||||||||||||
Респонденты 1994 г. | 86 | 44% | 0 | ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Респонденты 2004 г., в том числе работники банков | 145-64 | 26%-31% | |||||||||||||||||||||||||||||||||||
* Примечание. Уникальность работы указана на дату публикации, текущее значение может отличаться от указанного. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||